Несмотря на то, что конфликт на Донбассе продолжается уже пятый год, тематика Украины ушла на периферию внешней политики Германии, Франции и даже России. C 2017 года переговоры в Нормандском формате (Украина, Россия, Франция, Германия) фактически стоят на паузе, не демонстрируя ровным счетом никакой эффективности. Встреча 11 июня 2018 года глав МИД стран Нормандской четверки, после 16-месячного перерыва, в очередной раз продемонстрировала, что переговорный процесс находится в тупике. 

Дело в том, что внутри правящей на Украине верхушки установился прочный консенсус относительно необходимости возврата системы власти и хозяйственных отношений, существовавших на Донбассе до 2014 года – этот факт превращает любые переговоры с участием Киева в безрезультатные. Кроме того, накануне старта избирательной кампании возврат в электоральное поле неподконтрольного Киеву Донбасса означает неизбежный проигрыш на выборах нынешних власть предержащих.

В этой связи примечательно, что единственные требования, с которыми Киев выходил на берлинские переговоры глав МИД, – освобождение заключенных в РФ украинцев (что выходит за рамки «Минска-2»). Встреча глав МИД прогнозируемо завершилась без малейших результатов, стороны договорились договариваться дальше. Как отметила немецкая газета Deutsche Welle, «участники переговоров договорились лишь о том, чтобы продолжить переговоры на эту тему на уровне политических директоров министерств иностранных дел». Не демонстрирует, в сущности, никакого результата переговорный формат США-РФ на уровне Курта Волкера и Владислава Суркова, по итогам прошлогодних встреч которых стороны не сумели выработать алгоритмы прекращения огня на Донбассе и введения в регион миротворческой миссии.

Более того, с недавних пор, в связи избирательным процессом в России и ужесточением антироссийских санкций со стороны США, Вашингтон и Москва приостановили переговорный процесс по Донбассу. Об этом в середине мая сообщил замглавы МИД РФ Григорий Карасин, когда еще было непонятно, сохранит ли Сурков должность помощника президента РФ и куратора донбасского вопроса. Правда, вне зависимости от канала переговоров США-РФ, на постоянной основе действует канал коммуникации Кремль-Банковая (улица в Киеве, где находится Администрация президента), который находится под контролем Виктора Медведчука, главы организации «Украинский выбор» и спецпредставителя Украины по вопросам гуманитарного характера в минской Трехсторонней контактной группе. Ранее Петр Порошенко заявлял, что именно Медведчук является самым эффективным переговорщиком, потому что только у него есть прямой контакт на высшем уровне с Владимиром Путиным. Влияние Медведчука объясняется не только налаженными личными связями, но и тем, что он при любой власти является самостоятельной политической фигурой. Кремль не раз давал понять, что готов вести предметные переговоры исключительно с Медведчуком, так как считают его договороспособным в отличие от прочих украинских политиков.

Недавнее переназначение Суркова помощником президента РФ, о чем сообщил Дмитрий Песков, свидетельствует, что политика Москвы по отношению к Украине в целом и Донбассу в частности ровным счетом не претерпит никаких изменений. Если в федеральном ТВ тематика Украины по-прежнему собирает внушительные рейтинги, то в рамках российской «realpolitik» вопрос Украины находится, как уже было сказано выше, на периферии. Судя по всему, в Москве принято решение договариваться с Киевом о чем-либо уже после начала следующего политического цикла на Украине, когда, с высокой долей вероятности, конфигурация киевской власти может серьезным образом трансформироваться. А может и не трансформироваться – вспоминаются выборы в 1996 года в России, когда многие политические игроки списали Бориса Ельцина со счетов раньше времени. Потому раньше времени списывать Петра Порошенко явно не стоит, поскольку он, несмотря на катастрофическое падение персональных рейтингов доверия, сконцентрировал в своих руках колоссальные административные, силовые, финансовые и медийные ресурсы.

Как бы там ни было, но окно возможностей для урегулирования ситуации на Донбассе откроется не раньше, чем, повторимся, в следующем политическом цикле, с 2020 года. Для начала урегулирования, как минимум, необходимо отменить принятый в начале 2018 года закон Украины «Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета Украины на временно оккупированных территориях в Донецкой и Луганской областях» («о реинтеграции / деоккупации Донбасса», где неподконтрольные Киеву территории признаны «оккупированными», а РФ объявлена «государством-агрессором»). В частности, данный закон препятствует предоставлению Донбассу особого статуса по «формуле Штайнмайера», на чем настаивает РФ, и делает невозможным проведение выборов в регионе. Введение миротворческой миссии ООН на Донбасс до 2020 года также крайне маловероятно.

Ключевые причины в том, что у всех вовлеченных в конфликт сторон принципиально разное видение миротворческой миссии, отдельные круги в государствах Евроатлантики и вовсе рассматривают ее как оккупационную администрацию. Помимо этого, имеются риски интернационализации конфликта, связанные с гибелью зарубежных миротворцев (только на разминирование Донбасса, по оценкам военных экспертов, уйдет около 10 лет). Наконец, имеется неопределенность национального состава миссии и вопрос ее финансирования. В целом, не стоит считать миротворцев панацеей, о чем свидетельствует история военных конфликтов в бывшей Югославии. Пока же на Донбассе по-прежнему будет сохраняться ситуация «ни войны, ни мира». Для постсоветского пространства, впрочем, это не уникальный случай. Но даже в таком формате, как подсказывает опыт ряда непризнанных республик на территории бывшего СССР, можно нащупать траекторию какого-никакого, но развития. Понятно, что это не то, чего ожидали проживающие на Донбассе люди, но сегодняшние политические реалии именно таковы.

Источник: Денис Гаевский, «Колокол Росиии»

«Комитет»