К вопросу о смене парадигмы обеспечения стратегической стабильности

То, что Дональд Трамп прозондировал реакцию Кремля на идею «очень значительного» сокращения ядерного оружия за пять дней до своего официального вступления в должность президента США, говорит о многом. А именно о том, что в повестке новой американской администрации проблема сокращения ядерных вооружений займёт важное место.

Сам по себе этот момент положительный. Как подчеркнул пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков в интервью программе "Вести в субботу" 21 января, «Россия всегда - и Путин тоже об этом говорил неоднократно - была и остаётся сторонницей сокращения ядерного оружия», однако сокращения «справедливого, пропорционального», никоим образом не нарушающего существующего равновесия. 

Достижение взаимопонимания на этот счёт между двумя ядерными сверхдержавами имело бы громадное значение для человечества.

И здесь начинается  проблема. 

Структуры ядерных потенциалов России и США очень различны, поэтому Д.Песков и напомнил, что «какие-то симметричные сокращения здесь абсолютно недопустимы и неуместны», они «могут привести к нарушению того, что является основополагающим моментом, — это ядерный паритет, ядерное сдерживание», играющее «критическую роль в обеспечении глобальной стабильности и безопасности».

Количественные параметры будущих американских предложений по сокращениям официально ещё не оглашены, но мы вряд ли сильно ошибёмся, если предположим, что речь зайдёт об уровнях сокращений до 1000-1100 развёрнутых боезарядов. При президенте Бараке Обаме американская сторона уже заявляла эти уровни как ориентир в  Nuclear Posture Plan-2012 - обзоре политики США в сфере ядерных вооружений (Договор СНВ-3 предусматривает потолок в 1550 ядерных боезарядов).

Так или иначе, ядерный фактор всё больше оказывается в центре российско-американских отношений. 

Следует сразу подчеркнуть, что Россия, приняв параметры Договора  СНВ-3, уже достигла «критического порога» своих стратегических ядерных сил (СЯС). Дальнейшие так называемые глубокие сокращения СЯС не обеспечат стратегическую стабильность, дадут неочевидный эффект, в том числе приведут к раскручиванию Соединёнными Штатами технологической гонки вооружений в сфере стратегических неядерных сил (СНС), стратегических оборонительных систем и сил общего назначения (СОН), к обострению отношений России и США по вопросу о приёме новых членов в НАТО, по вопросу о сохранении и возможном открытии новых американских авиабаз на территории бывшего СССР. 

Ядерная политика России должна обеспечивать стратегическую стабильность. Это аксиома. А для обеспечения стратегической стабильности необходимо, в первую очередь, ликвидировать дестабилизирующие параметры действующего Договора о СНВ, подписанного 8 апреля 2010 года и вступившего в силу 5 февраля 2011 года сроком на 10 лет.

В условиях радикальных сокращений СЯС состояние стратегической стабильности в мире будет определяться не только запасом устойчивости военно-стратегического равновесия, но и возможностями компенсации дестабилизирующего действия военно-технологических сдвигов. Процесс дальнейшего количественного сокращения СЯС (в том числе  ограничение на число носителей) должен быть жёстко увязан с введением ограничений в военно-технологической сфере. Данное положение должно быть принято как определяющее новые подходы к политике сокращений ядерных вооружений.

США являются ведущей мировой державой, проводящей интенсивные разработки широкого круга перспективных военных технологий. По оценкам большинства экспертов, несмотря на предпринимаемые Россией усилия, технологический отрыв США может возрастать. Переговоры, которые направлены на ограничение в первую очередь количественного состава СЯС, мало что дают для обуздания развития военных технологий, обеспечивающих создание новых, не ограничиваемых никакими соглашениями стратегических систем. 

Отсюда и необходимость смены парадигмы обеспечения стратегической стабильности с учётом технологического фактора.

Ядерное сдерживание - одна из важных составляющих военной политики России. Исходя из этого, дальнейшее сокращение российских СЯС должно быть жёстко обусловлено в том числе введением ограничений в сфере разработки тех базовых военных технологий в ударной компоненте (морской и авиационной) сил общего назначения (СОН), которые носят дестабилизирующий характер, и в частности в сфере создания и принятия на вооружение ВМФ и тактической авиации США высокоскоростных сверхзвуковых и в перспективе гиперзвуковых управляемых ракет «воздух-земля» большой дальности.

Помимо «стратегической» и так называемой нестратегической ПРО в качестве основных дестабилизирующих факторов, представляющих угрозу системе стратегической стабильности на предполагаемый период действия нового ДСНВ, необходимо рассматривать также разрабатываемые в США базовые военные технологии создания высокоскоростных сверхзвуковых и в перспективе гиперзвуковых высокоточных ударных средств большой дальности в «обычном оснащении»; ударные беспилотные летательные аппараты (БПЛА) различного типа, включая платформы для противоракет.

На наш взгляд, единственной рациональной поведенческой стратегией России в ответ на американские инициативы по дальнейшим сокращениям СЯС представляется следующее:

1. Поддерживать верхний уровень количественного состава СЯС, допускаемый действующим Договором о СНВ;

2. В рамках переговорного процесса (если таковой начнётся) и «разоруженческих инициатив» США добиваться взаимопонимания с американскими партнёрами на тот счёт, что основные договорённости должны лежать не в количественной сфере, а в сфере ограничений на наиболее опасные военно-технологические программы (то, что мы называем новой парадигмой обеспечения стратегической стабильности).

Разоруженческие усилия целесообразно сконцентрировать на ликвидации «скрытых параметров» действующего Договора о СНВ, и в частности на снижении «возвратного потенциала» СЯС США как существенного дестабилизирующего фактора; на сокращениях дестабилизирующих видов так называемого нестратегического ядерного оружия (крылатых ракет морского и авиационного базирования); на увязке стратегических наступательных и оборонительных вооружений и недопущении развёртывания космического эшелона ПРО; на ограничениях неядерного компонента стратегических наступательных сил, введении ограничений на технические характеристики и возможности «стратегических» БПЛА (которые «выпали» из договорного процесса, но становятся все более и более эффективными контрсиловыми системами).

Для обеспечения устойчивости потенциала сдерживания российских СЯС необходимо введение ограничений на количественный состав гиперзвуковых и высокоскоростных сверхзвуковых управляемых ракет (УР) большого радиуса действия воздушного (в тактическом звене) и морского базирования. Представляется, что не подпадающее под ограничения использование авиационных УР может быть разрешено только в силах специальных операций, поскольку США мотивируют их использование задачами «борьбы с терроризмом». 

При этом количественный состав УР в группировке сил специальных операций не должен превышать разумные потребности нанесения «быстрых специальных ударов» по базам террористов и исключать возможность проведения массированного контрсилового удара по  объектам СЯС России.

В случае же если указанными управляемыми ракетами ударные авиационные средства СОН будут оснащаться, они должны засчитываться как стратегические носители.

На гиперзвуковые и высокоскоростные сверхзвуковые УР большого радиуса действия, сосредоточенные в морской компоненте, целесообразно ввести ограничения на максимальную дальность действия, чтобы исключить возможность нанесения контрсиловых ударов по позиционным районам РВСН из прилегающих к России морских акваторий, либо засчитывать данные ракеты как стратегические носители.

Новая парадигма предполагает и одновременное начало переговоров о возвращении в режим Договора о ПРО 1972 года.  Как промежуточная мера может рассматриваться введение количественных  ограничений на развёртывание систем ПРО на воздушных платформах и в качестве безусловного императива - запрещение их развёртывания на БПЛА. При этом должны быть запрещены полномасштабные разработки (включая испытания) гиперзвуковых противоракет воздушного базирования, а также аналогичные разработки многоцелевых УР нового класса «воздух-воздух/земля» с дальностью действия свыше 100 км.

Необходимо введение ограничений на боевое оснащение «стратегических БПЛА». При этом безусловному запрещению подлежит оснащение БПЛА, выполненных по технологиям STELLS, высокоточным оружием.

Военные аналитики исходят из того, что гонка вооружений уже началась. И начали её США, раскручивая технологическую гонку вооружений в сфере стратегических неядерных наступательных и оборонительных систем, обеспечивая «контрсиловые возможности» своих СОН и подрывая тем самым стратегическую стабильность.

Определяя целесообразность и возможность сокращений ядерного оружия, надо неукоснительно руководствоваться «принципом Сахарова», который был сформулирован этим выдающимся физиком в работе «Опасность термоядерной войны. Открытое письмо доктору Сиднею Дреллу» следующим образом: «Равновесие в области обычных вооружений - необходимая предпосылка снижения ядерных вооружений» (!).

В 2008 году российские учёные академик РАН Н.П. Шмелёв и профессор В.П.Фёдоров писали: «Анализируя действия США, нельзя не прийти к следующему выводу. Своей стратегической целью Соединённые Штаты определили ликвидацию России как адекватного военного конкурента, как равносильного игрока, способного нанести смертельный ответный удар. Обезопасить себя на все случаи жизни путём навязывания России военной недееспособности – таков консенсус американской политической элиты, независимо от партийной принадлежности и имени президента». 

Собственно, целесообразность и стратегия любых переговоров между Россией и США о сокращениях ядерного оружия в конечном счёте определяется тем, относится ли данный вывод к эпохе международных отношений, которая, как уверяют некоторые политики, с водворением в Белом доме Дональда Трамп уходит в прошлое, или же здесь действительно речь идёт о «консенсусе американской политической элиты», поддерживаемом «независимо от партийной принадлежности и имени президента».

Источник: Виктор Ковалев, «Фонд Стратегической Культуры»

Комитет