О целях возможной российской операции в Сирии

Информация о растущем российском военном присутствии в Сирии, от видеозаписей и спутниковых снимков до вполне официальных сведений о создании совместной российско-израильской комиссии по координации действий вооруженных сил, постепенно приобретает новое качество. Теперь возникают вопросы не о самом факте военной активности России в охваченной гражданской войной ближневосточной стране, а о сроках, цели и цене предстоящей операции.

«Третий вариант»

11 июня 2015 года «Лента.ру» опубликовала статью «Буря в Леванте» с разбором гипотетической возможности непосредственного участия России в прямом столкновении с «Исламским государством» (террористическая группировка, запрещенная в России судом). Там предполагалось три варианта вмешательства, условно обозначенные как «дистанционный», «промежуточный» и «контактный».

Хотя никаких официальных комментариев пока так и не последовало, исходя из имеющейся информации можно предположить, что сейчас речь идет именно о третьем, контактном варианте вмешательства, предусматривающем проведение полноценной воздушной операции силами фронтовой авиации ВВС России. Судя по всему, развертывание пока продолжается. На снимках из Латакии заметны истребители Су-30, бомбардировщики Су-24 и штурмовики Су-25.

Мелькали также снимки с расположенными поблизости вертолетами и системами ПВО. Пока нет информации о новейших бомбардировщиках Су-34, однако дальность полета позволяет применять их с территории России с учетом дозаправки в воздухе и/или подвесных топливных баков. Впрочем, вопрос о конкретном составе авиационной группировки хоть и интересный, но в данном случае второстепенный.

Главная задача

Позиция Москвы в сирийском конфликте продиктована вполне конкретными государственными интересами, которые во многом совпадают с интересами действующего правительства Сирии. Прежде всего речь идет о необходимости ослабления потенциала ИГ, чтобы сорвать прогнозируемую активизацию террористической группировки на территории бывшего СССР, включая собственно Россию. Москва поддерживает Асада потому, что именно действующее правительство Сирии сегодня мешает ИГ установить контроль над обширной территорией от иранской границы до побережья Средиземного моря.

Возможная победа «умеренной оппозиции» над Асадом никак не остановит ИГ — при таком сценарии Сирия наверняка повторит Афганистан 1990-х годов, когда моджахеды, свергнувшие светское правительство Наджибуллы, вскоре были сметены движением «Талибан», превосходившим разношерстные группировки моджахедов в организованности и управляемости. «Умеренная» сирийская оппозиция по сути представляет собой точно такой же конгломерат банд, воюющих не только с Дамаском, но и друг с другом.

Победа ИГ в Сирии сразу высвободила бы значительный кадровый потенциал для террористической активности в других регионах, в том числе на территории бывшего СССР. Кроме того, ИГ приобрело бы экономическую самодостаточность, получив в свое распоряжение нефтяные месторождения и пути транзита нефти к побережью. Как показывает практика, в том числе совсем недавняя — в Ливии, большому бизнесу в целом безразлична личность продавца, поставляющего необходимые ресурсы. Поэтому нет сомнений в том, что ИГ сумеют монетизировать свой доступ к нефти и нефтепроводам. В результате террористическая угроза для России и ее союзников из бывшего СССР усилилась бы многократно. Для Москвы это категорически неприемлемо.

Группировки оппозиции, не входящие в ИГ и поддерживаемые США, Турцией, а также некоторыми арабскими странами, действуют в наиболее населенных и экономически значимых провинциях Сирии, таких как Алеппо, Хомс, окрестности Дамаска. Они отвлекают на себя и без того ограниченные ресурсы сирийской армии и проправительственных формирований. Это позволяет ИГ более спокойно выбирать цели и накапливать силы для своих ударов, захватывая все новые территории. А методы ИГ и «умеренной» оппозиции не различаются: живые бомбы, машины со взрывчаткой, террористические обстрелы населенных пунктов.

Однако и положение ИГ весьма уязвимо. Террористы контролируют обширные районы пустыни с редкими населенными пунктами, и у них крайне ограниченный набор коммуникаций, а обеспечивать группировку местными ресурсами невозможно. Пресечение этих коммуникаций означает изоляцию театра военных действий и возникновение у ИГ серьезных проблем, чреватых гибелью группировки. Подобная тактика очевидна, однако реализовать ее непросто. У Сирии не хватает самолетов и летчиков, способных выполнять такие задачи, а современные средства разведки почти полностью отсутствуют. Россия поставляет Дамаску современное вооружение — на маршруте «Сирийского экспресса» трудится большая часть наличных десантных кораблей ВМФ РФ, включая корабли Северного и Тихоокеанского флотов, — однако этих поставок недостаточно для перелома ситуации.

То же самое можно сказать про Ирак, занятый боями на своей территории, и Иран, чьи ВВС сильно устарели из-за многолетних санкций и чисто технически не способны провести кампанию с должной интенсивностью и в нужное время. Это, безусловно, по силам США и их союзникам, но вывод из игры любой из фигур — будь то ИГ или «оппозиция» — с большой вероятностью спустя некоторое время обеспечит победу Башара Асада. Для Запада это неприемлемо, что и объясняет странную бесплодность боевых действий США и их союзников против ИГ.

Правила ведения боя

Понятно, что в случае вмешательства России целями будут как формирования ИГ, так и «силы оппозиции» — поскольку и те, и другие обеспечивают приход к власти радикалов. Соответственно, отделить противников от союзников очень легко. Союзники — это правительственные войска Сирии и Ирака, иранские и проиранские формирования на территории обеих стран, силы проправительственного ополчения как в Сирии, так и в Ираке, и формирования курдов, также ведущие борьбу как с ИГ, так и с «умеренной оппозицией», хотя нередко враждебные официальному Дамаску.

Каким конкретно будет участие России в боевых действиях? Очевидно, речь идет о воздушной операции, изолирующей театр военных действий за счет пресечения снабжения и пополнения сил противника, а также о непосредственном поражении целей на поле боя.

Никаких наземных операций: основную тяжесть борьбы за собственную страну придется нести сирийской армии и проправительственным формированиям. Российский сухопутный контингент ограничится силами, достаточными для охраны и обороны авиабаз, с которых уже действуют (или будут действовать) российские боевые самолеты. Важно также исключить возможные инциденты с Израилем, благожелательный нейтралитет которого в этой кампании для России крайне важен. Помимо необходимости предотвращения чисто военных инцидентов, вроде случайных схваток истребителей близ границы, нужно обезопасить Тель-Авив от угрозы со стороны Ирана и проиранских формирований в Сирии, в первую очередь движения «Хезболла», воюющего на стороне Дамаска.

Зона боевых действий может охватывать всю территорию Сирии, а при необходимости — и север Ирака, что вряд ли вызовет возражения у Багдада, уже обеспечившего российским ВВС транзитный маршрут через свою территорию. Допускается применение всех средств, за исключением оружия массового поражения. Задача облегчается тем, что ИГ — уже не совсем иррегулярное формирование, способное рассыпаться без следа. Уязвимых целей — баз, складов и т.д. — вполне достаточно. Это обстоятельство, в сочетании с уже упомянутым ограниченным выбором маршрутов снабжения ИГ, повышает вероятность успеха.

Обстановка сложнее на западе, где формирования оппозиции контролируют значительную часть территории страны, включая былую экономическую столицу Сирии — Алеппо. Гористая местность и более густая сеть дорог облегчает логистику бандам «умеренной оппозиции», кроме того, существует вероятность передачи им современных средств ПВО со стороны Турции и США — малокалиберной зенитной артиллерии и переносных зенитных ракетных комплексов. Однако отсутствие единого центра управления у банд «оппозиции» позволяет решать задачу последовательно, примерно так же, как в 1999-2000 годах в Дагестане, а затем и Чечне.

Варианты исхода

Идеальный результат в виде полной ликвидации ИГ как военно-политического фактора теоретически возможен, однако рассчитывать на него всерьез не стоит. Куда более реалистичный итог — существенный подрыв потенциала организации, и, не исключено, ее дробление, особенно если в ходе операции удастся ликвидировать главарей террористов. Это позволит надолго законсервировать конфликт в регионе и решить задачу уже силами самих сирийцев, иракцев и иранцев в последующие несколько лет, с военно-технической и — эпизодически — военной поддержкой со стороны. А ликвидация значительной части северокавказских и среднеазиатских кадров ИГ , воюющих на территории Сирии и Ирака, сильно деморализует их сторонников на территории России и стран-союзников по ОДКБ.

Если по тем или иным причинам Россия и ее партнеры не смогут добиться физической изоляции театра военных действий и заметного сокращения территории, контролируемой ИГ и бандами оппозиции, операция провалится. Негативным сценарием было бы и втягивание России в масштабные боевые действия с развертыванием на территории Сирии полноценной межвидовой группировки. Помимо неизбежных в этом случае потерь проблемой станут расходы на поддержание такого контингента в условиях нарастающего экономического кризиса.

Однако практически все источники «Ленты.ру», имеющие отношение к профессиональной оценке ситуации как в России, так и за рубежом, оценивают такой вариант развития событий как крайне маловероятный. Большинство экспертов сходятся во мнении, что российское руководство, имея опыт собственных афганской и двух чеченских кампаний, а также оценку результатов иракской и афганской кампаний США и их союзников, исключают применение в бою линейных соединений и частей сухопутных войск. Наиболее вероятна переброска в Сирию частей спецназначения, дополняющих и усиливающих российские ВВС в интересах сирийской и иракской армии и проправительственных сил.

***

Все вышесказанное — пока гипотеза. Несомненно одно: Россия любыми средствами постарается исключить появление на своей территории и в зоне своих стратегических интересов на территории бывшего СССР «невежливых людей» с радикальными лозунгами. О том, какие именно средства будут использоваться, возможно, сообщит президент России Владимир Путин. Не исключено, что с трибуны Генеральной ассамблеи ООН.

Источник: Илья Крамник, «Альтернатива»

Комитет