Как ополчение намерено обороняться от 90-тысячной группировки ВСУ

20 августа заместитель командующего корпусом Министерства обороны Донецкой республики Эдуард Басурин раскрыл на брифинге свое видение ожидаемого украинского наступления. Сделал он это очень наглядно, продемонстрировав карту, где были отмечены направления концентрических ударов Вооруженных сил Украины (ВСУ). Ничего нового в ходе пресс-конференции не прозвучало, однако системным наблюдателям стали понятны масштабы подготовки самопровозглашенных республик к обороне и выстраиваемая ими тактическая линия (о дислокации украинской армии на линии фронта можно прочитать здесь). «Лента.ру» попыталась разобраться, к чему готовятся силы ополчения.

Блицкриг

Финальная цель украинского наступления — Успенка, контрольно-пропускной пункт на российско-украинской границе на трассе Иловайск — Амвросиевка — Таганрог, самом прямом и коротком автомобильном пути из России в Донецк. Именно туда, по логике руководства ополчения, ссылающегося на разведывательные данные, должны выйти ВСУ после нового захвата Иловайска и Шахтерска, а позднее — взятого в котел Донецка. Параллельно украинская армия намерена окружить Луганск, причем одному из флангов предлагается наступать на крошечном участке фронта вдоль российской границы, переправляясь вброд через извилистый Северский Донец. Ну и фронтальное наступление от Мариуполя на Новоазовск, как же без него.

Все эти планы замечательно выглядят на картах крупного масштаба. Так можно заодно выдвигать войска и на Ростов с Белгородом — от рисования красивых стрелочек все равно мало что изменится. Однако реальность обычно очень мешает полету фантазии Генерального штаба Украины. Другое дело, что альтернативы этому плану просто нет — так сложилась конфигурация фронта и соотношение сторон. Численность украинской группировки увеличивается с каждым днем. Даже ежедневные сводки, представляемые на брифингах в Донецке (а с недавних пор такой формат заработал и в Луганске), не всегда отражают всю картину. Непрерывно подвозят подкрепление по железной дороге со стороны Харькова в город Изюм, где в прошлом году — до захвата Славянска и Краматорска — размещался украинский штаб. Это крайняя точка, куда из Украины можно что-то доставить к линии фронта по железной дороге. Дальше начинается агломерация Славянска и Краматорска, а поезда там давно не ходят. Армия, которая еще несколько дней назад оценивалась в 65 тысяч человек, теперь уже заметно больше.

ВСУ рассчитывают на быстрый прорыв фронта. Это даже не военная, а исключительно политическая установка: минских соглашений уже не существует даже на уровне пропагандистской риторики. Переходить к новым дипломатическим переговорам нужно с более выгодной для себя стартовой позиции. А значит, необходим прорыв, который в Киеве представят как некий военный успех, способный вообще устранить влияние Москвы на происходящее. Для этого надо быстро нанести противнику непоправимое поражение, предъявить Западу каких-нибудь «российских граждан» и новую карту региона.

Иначе оправдать содержание такой армии и откровенную подготовку операции, сравнимой по масштабам и характеру с фронтальными наступлениями времен Второй мировой войны, попросту невозможно. Помимо всего прочего, подобную группировку крайне затратно содержать, не говоря уже об инфраструктурных издержках: проблемах с топливом, питанием, колесной техникой, перегрузкой железнодорожной сети и даже дефицитом обычных автобусов, на которых ВСУ порой перевозит солдат. А стоящая без дела огромная масса мобилизованных и, мягко говоря, не всегда мотивированных солдат имеет склонность разлагаться. В украинских условиях — быстро разлагаться с характерным запахом реквизированных по хуторам кур и свиней. А демобилизация и отвод большей части регулярных войск в результате неких политических договоренностей означают моральное поражение Киева и, следовательно, абсолютно исключены.

Тактика ополчения

Однако блицкриг в нынешних условиях вряд ли реален. При всех тактических новшествах ВСУ не готовы к массированному наступлению на большую глубину. Теоретически можно представить, что огромная масса войск при поддержке чудовищного количества артиллерии достигнет локального успеха на одном или двух участках фронта. Вполне вероятно, что в степной зоне ВСУ таким вот методом «навала» продвинутся километров на 15-20 и даже займут несколько населенных пунктов, в том числе парочку «громких», чтобы этой победой можно было гордиться. Но что дальше?

Войска молодых республик, конечно же, существенно уступают украинской группировке в численности. Это неизменная данность — у 40-миллионной Украины всегда будет больше солдат. То же касается и техники — особенно если учесть, что такой существенный ресурс, как «трофейное пополнение», себя исчерпал полностью. Зато Вооруженным силам Новороссии (ВСН) теперь нет необходимости проводить обучение личного состава. Вечно дефицитного технического персонала в ВСН сейчас хватает. Не решенная до конца проблема с топливом связана не с его отсутствием, а с несколько устаревшей системой нормирования. Даже во время боев за Старогнатовку топливо на технику выделялось строго «под задачу», а снабжение через подтянутые к фронту временные пункты так и не организовали. Отчасти по причине опасений, что украинская артиллерия примется их методично «сжигать»: такие прецеденты были.

Куда более серьезная проблема ВСН — пробелы в тактическом взаимодействии по ходу наступательных операций. Первые симптомы этой напасти проявились еще под Дебальцево, а во всей красе показали себя в Песках и Марьинке. Наступать «на плечах» противника (в результате контратак) у ополчения не получается, и шансы занять и Пески, и Марьинку были упущены с очень серьезными для — повторим — не таких уж многочисленных республиканских войск последствиями. А то были не просто локальные столкновения — контроль над этими населенными пунктами серьезно менял конфигурацию фронта вокруг Донецка, создавал угрозу нового котла. Что обычно производит очень отрезвляющее действие на киевскую власть, несмотря на всю пропагандистскую истерию.

Также имеет свои пределы и бесконечная манипуляция резервами вдоль фронта в попытках сформировать так называемую мобильную оборону. Вспомним, что украинская армия пошла по пути физического наращивания сил и давление создается практически по всей длине фронта. В такой обстановке мобильная оборона — это прекрасно, но результата она не гарантирует, поскольку командир может элементарно принять неверное решение из-за недостатка оперативных разведданных в условиях цейтнота во время столкновений по нескольким направлениям. Впрочем, справедливости ради отметим, что в информационное поле несколько раз просачивались слухи о постановке минных полей на танкоопасных направлениях, хотя недавние бои под Новой Ласпой не выявили там никаких противотанковых заграждений. Другое дело, что из всех танков, которые украинцы наскребли для этой операции, завелся только один. Но это локальный случай.

Вместе с тем известно, что сейчас происходит насыщение передовых частей противотанковыми средствами и очень активно используются ранее недоступные средства радиоэлектронной борьбы и беспилотники. Кроме того, из сообщений можно прийти к выводу об улучшении качественных показателей фронта со стороны ополчения — ставка явно сделана на увеличение числа технических специалистов. Но все это лишь тактические моменты.

Стратегическая ошибка Киева

Стратегически же ополченцы вынуждены ждать попытки прорыва со стороны украинской армии, чтобы затем привычно, фланговыми ударами отсечь передовые части. Все равно Вооруженные силы Украины не сумеют организовать поддержку коммуникаций, скажем, от Волновахи до Иловайска. Для этого надо еще столько же солдат, чего невозможно добиться никакими мобилизациями.

Не выдерживает критики и версия об одномоментном наступлении всей армады. Конечно, в теории возможно, но фактически переход линии фронта группировки с такой численностью (от 60 до 90 тысяч человек минус технический персонал и резервы) выглядел бы крайне негативно именно с политической точки зрения, а это Киеву ни к чему. Правда, украинская власть, похоже, считает, что армия самопровозглашенных республик распадется в результате нескольких массированных ударов. На это хочется заметить, что случаи беспорядочного отступления или паники в частях ВСН за год войны единичны (оставление Славянска, Краматорска и Лисичанска сейчас не рассматриваем, речь идет только о фронтальных боях) и всегда очень конкретны. На войне страшно, и не все обязаны быть героями. Но вообразить себе общее неконтролируемое отступление крупных сил ополчения очень сложно.

И еще сложнее представить, что столь масштабное наступление целой полевой армии останется совершенно без ответа со стороны России. Такого сценария боятся и не желают допустить в Европе. А потому вряд ли он осуществится после 24 августа (на эту дату запланированы переговоры в «усеченном» нормандском формате — Петр Порошенко, Франсуа Олланд и Ангела Меркель). Скорее всего, ВСУ ограничатся попыткой локального прорыва, а там — как получится. Слабо верится, что в кабинетах Генштаба в Киеве действительно разработан некий поминутный план продвижения к российской границе. Скорее всего, горизонт планирования — два-три дня. Дальше просто нельзя загадывать по внешнеполитическим соображениям. А такая недальновидность сама по себе — форма самоубийства.

Вообще, надо отметить, что главная стратегическая и политическая ошибка Киева — сам факт формирования столь огромной армейской группировки. Это театральное ружье (если подобная аналогия уместна), которое обязано выстрелить. Политический тупик (армию невозможно просто так распустить по домам) подталкивает Киев именно к военному решению. И требуются какие-то совсем экстраординарные дипломатические или политические усилия, чтобы эту разогнавшуюся машину остановить.

Источник: Алексей Санин, «Альтернатива»

Комитет