Члены ЕС видят все меньше экономических доводов в пользу дальнейшей интеграции. Первой в очереди на выход может стать Великобритания, но ее пример грозит стать заразительным.

Британия на особом положении

Двести лет назад поражение Наполеона Бонапарта в битве при Ватерлоо, которое ему нанесли союзные армии во главе с герцогом Веллингтоном, изменило будущее Европы. Сдается, Великобритания готова на еще один такой шаг.

Великобритания, чье новое правительство с консервативным большинством пообещало провести референдум по членству в Европейском cоюзе в конце 2017 года, а может, и в следующем году, уже не такой из ряда вон выходящий случай, которым когда-то казалась. Вообще-то она сейчас в авангарде организационного распада в ЕС. Даже если Британия сохранит свое членство в ЕС, она будет неуклонно двигаться дальше от Европы. Большинство европейских стран последуют этому примеру в поиске более привлекательных коммерческих возможностей по всему миру.

Для ЕС удовлетворение запросов Великобритании — то есть ограничение выплат для трудовых мигрантов, ограничение финансового регулирования, которое могло бы повредить лондонскому Сити, и дезавуирование цели «более тесного союза» — потребует фундаментальной трансформации, в том числе совершенно нереалистичных изменений в договорах, лежащих в основе европейских учреждений. Таким образом, заходит уже разговор о возможности предоставления Великобритании особого статуса или права отказаться от ряда законодательных норм ЕС.

Только прагматизм

Однако, учитывая растущие сомнения в пользе евроинтеграции, даже это решение грозит началом развала ЕС. Отход Великобритании от ЕС будет стимулировать все более громкие призывы к переменам в других странах, потому что он подчеркнет, что Евросоюз больше не предлагает своим членам экономические дивиденды. Проще говоря, разговоры о Brexit продемонстрировали публике экономические и политические дефекты Европы — и уже нет пути назад.

В биографии Гордона Брауна (тогда канцлера казначейства Британии) Роберт Пестон описал прагматичную позицию Брауна: «ЕС был хорош лишь до того времени, пока он предоставлял Великобритании практические преимущества мира и процветания». Хотя британцы всегда особенно откровенно говорили о националистическом характере своей поддержки европейской интеграции, другие члены ЕС были не менее озабочены своими внутренними интересами.

В результате Второй мировой войны национальные интересы европейских стран были выравнены. Тем не менее усилия по созданию политического единства через общую армию не удались еще в 1954 году, из чего стало ясно, что ключ к евроинтеграции — общая экономическая основа. И действительно, в 1957 году Римский договор, который открыл национальные границы в рамках нового Европейского экономического сообщества, позволил быстрое распространение внутриевропейской торговли, способствуя общему восстановлению экономик. Материальные выгоды этих коммерческих отношений способствовали сопереживанию среди европейцев, что привело к росту поддержки общих институтов и доверия к ним.

Этот процесс в Великобритании начался позже: страна вступила в союз в 1973 году. Но она пошла по аналогичной траектории: британские граждане реагировали на экономические выгоды, демонстрируя поддержку усиленной интеграции. Премьер-министр Маргарет Тэтчер, поддерживая Единый европейский акт 1986 года, стремилась максимизировать эти экономические выгоды. В духе Римского договора она добилась, чтобы акт был сосредоточен на развитии открытого и конкурентного общего рынка, в котором бы принимали участие все члены на равных условиях.

Слишком много политики

С другой стороны, ее немецкий коллега канцлер Гельмут Коль, который нередко считался одним из выдающихся борцов за европейскую интеграцию этого поколения, отнесся к Единому европейскому акту довольно прохладно. Он предпочитал, чтобы Европа постепенно двигалась к денежному и политическому союзу — тогда ее экономика начала отставать от остального мира.

Результатом стал Маастрихтский договор, заключенный в 1991 году, — то есть момент, когда началась форсированная европейская интеграция. Но архитекторы договора были настолько увлечены внутренними политическими играми, что не заметили: валютный союз не поможет преодолеть спад Европы, особенно на фоне быстрого роста производительности в США и начала экономического подъема Азии. Подошло время переосмыслить логику интеграции, учитывая, что восстановление послевоенной Европы давно уже завершилось.

В результате внутриевропейская торговля и поддержка европейских организаций, которые взлетели за два предыдущих десятилетия, начали снижаться буквально с того момента, как успели высохнуть чернила на Маастрихтском договоре. Затяжной кризис еврозоны, начавшийся в 2008 году, усугубил эту тенденцию. Страны — члены ЕС все еще пытаются восстановить экономическую и финансовую стабильность — и, вероятно, будут по-прежнему отставать от остального мира в плане роста ВВП.

Ни одна институциональная система не может выжить, если не служит материальным интересам ее избирателей. В XIX веке, когда тунисские цехи не смогли адаптироваться к индустриализации, они потеряли свою роль, а цеховые мастера остались лишь номинальными руководителями пустых учреждений. Сегодня европейские институты могут столкнуться с той же участью.

Нужна новая цель

Великобритания достаточно влиятельна, чтобы отбиваться от давления институтов ЕС: ее не обременяет евро, и она все эти годы извлекала выгоду от давних коммерческих отношений за пределами Европы. Может быть, это и эгоистично, но удивляться здесь нечему: предприятия по всей Европе стремятся найти рынки в других странах, и подход Великобритании может стать предвестником аналогичных действий в других странах.

Европейская интеграция вскоре после Второй мировой войны была мудрым и внушительным достижением. Но так как эта историческая задача теперь завершена, европейским учреждениям предстоит найти новое обоснование. И если учесть, что у стран ЕС в отличие от других федераций нет общей политической судьбы, это обоснование должно сконцентрироваться на материальных благах.

ЕС должен вернуться к фундаментальному залогу своего успеха: обновить движение к единому рынку, которое отражает основные пункты Римского договора. К сожалению, сегодня Европа так разделена, что вероятность достичь такого результата не слишком велика: новые инициативы в таком духе сталкиваются с «повышенным политическим сопротивлением».

Если европейцы будут лишь повторять мантру о «более тесном союзе», то их учреждения атрофируются. Без новой объединяющей цели — основанной на общих материальных выгодах, а не на страхе перед возрождающейся Россией под руководством Владимира Путина — европейские цеховые мастера скоро лишатся своего бизнеса.

Источник: Ашока Моди, «АЛЬТЕРНАТИВА»