Год назад, 30 ноября, после неудачного разгона Майдана Украина начала катиться под откос – и спустя год никто не может сказать, где и когда закончится это движение. Можно ли представить себе сценарий, по которому события год назад пошли бы по-другому? И что бы ожидало Украину? 

29 ноября 2013 года закончился вильнюсский саммит «Восточного партнерства» – стало окончательно понятно, что Виктор Янукович так и не подписал соглашение об ассоциации с ЕС. 

Вечером на майдане Независимости в Киеве, где уже неделю шла акция протеста, лидеры оппозиции обвинили президента в государственной измене, а митинг принял резолюцию с требованием немедленной отставки Януковича. Через несколько часов, в четыре часа утра 30 ноября киевская милиция потребовала от нескольких сотен остававшихся в палатках митингующих освободить площадь – после того, как они отказались, «Беркут» начал зачистку. Спецназ, который вначале закидали бутылками и камнями, применил резиновые дубинки и гнал студентов по Крещатику – пролилась первая кровь. Восемь десятков человек были госпитализированы, в их числе семь милиционеров. Было задержано более 30 человек, которых вскоре отпустили. 

Оппозиция и часть украинских СМИ назвали разгон кровавой акцией милиции, которая била детей и пролила «море крови», телеканалы показывали кадры избиений. В этот же день на Михайловской площади началась новая акция протеста, в ходе которой Яценюк, Кличко и Тягнибок заявили, что главное требование оппозиции – отставка президента. Янукович в своем обращении осудил «действия, которые привели к силовому противостоянию и страданиям людей», пообещав наказать тех, кто «своими решениями и действиями спровоцировал конфликт на Майдане». 

После событий 30 ноября Украина начала катиться под откос – и хотя сам украинский кризис начался 21 ноября, когда правительство Украины объявило о приостановлении подготовки к подписанию соглашения о евроинтеграции, до 30 ноября еще оставался шанс на то, что Украина удержится от смуты. После силового, но неудачного разгона Майдана все было предопределено. 

Все 22 года независимости на Украине шло активное конструирование нации, краеугольным камнем которой пытались сделать западенскую, униатскую матрицу – то есть мировоззрение той части русского народа, которая много столетий назад попала под влияние и власть поляков и немцев и не отождествляла себя с Россией. 

Россия же долгие годы относилась к независимости Украины как к временному недоразумению, тем более что и человеческие, и экономические связи продолжали оставаться очень тесными. При этом российские власти первое время (в 90-е) просто не хотели, а потом просто не умели вести работу по подготовке реинтеграции с братской республикой – ведь необходимо было противопоставить деятельности Запада собственную идеологическую и политическую «мягкую силу». 

Только после того, как начались активные шаги по созданию Евразийского союза, работа по Украине приняла системный характер. Янукович же осознал масштаб угроз для украинской экономики лишь перед самым подписанием соглашения – но его отказ (а точнее даже – желание отложить) вызвал страшное раздражение как среди части украинского политического класса, так и на Западе. 

Особенно в США: буквально за несколько месяцев, предшествовавших ноябрьскому развороту Януковича, Вашингтон потерпел два очень болезненных поражения в набиравшем силу противостоянии с Москвой – сначала со Сноуденом, а потом и с Сирией. Пропустить еще и третий удар, на Украине, было уже просто невозможно. Возмущение части украинского населения, которому долгие годы и власти, и оппозиция рассказывали сказки о молочных берегах, к которым приведет евроинтеграция, давало прекрасный повод для запуска механизма «цветной» революции. Что Штаты и сделали в конце ноября. 

Мог ли Янукович ее предотвратить? 

Можно представить себе два вероятных сценария – мирный и силовой. По мирному варианту, Януковичу не нужно было трогать Майдан – он вроде бы выдыхался, а значит, нужно было дать протестующим возможность еще неделю-другую померзнуть, чтобы потом приближающиеся новогодние праздники сами собой очистили бы главную киевскую площадь. Оппозиция бы возмущалась, но все ее усилия были бы нацелены на победу на предстоявших через год с небольшим, в феврале 2015-го, президентских выборах. 

Однако поверить в реалистичность такого сценария сложно – затухание Майдана вовсе не означало отказа от него ни со стороны оппозиции, ни со стороны США. Тот факт, что разгон состоялся в день окончания вильнюсского саммита, конечно, привлек дополнительное внимание к действиям силовиков – но если бы и не было событий 30 ноября, Майдан вряд ли бы затих окончательно. Требование отставки Януковича появилось еще накануне попытки разгона, так что намерения устроителей уже были ясны. Не принципиально, кто бы выступал главным сторонником накручивания Майдана – украинская оппозиция или атлантические сценаристы – но сложно представить, что они просто так отказались бы от такого прекрасного повода, как евроинтеграция. Сам сценарий «цветных» революций предусматривает провоцирование власти на силовые действия – после которых начинаются крики про «кровавый режим» и привлечение новых сторонников протеста. 

Если бы Янукович не пытался разогнать Майдан 30 ноября, палатки все равно бы не были убраны с площади, а количество митингующих выросло бы спустя несколько дней или неделю – подтянулись бы жители Западной Украины и радикальные националисты из других регионов. И чем дольше бы стоял Майдан, тем больше бы росло напряжение – и в какой-то момент оно бы неизбежно привело к столкновению с силовиками, спровоцированному, как это и требовалось по сценарию. Ведь даже спецназ, имеющий жесткий приказ «не отвечать» (как это и было в последующие месяцы на Майдане), рано или поздно будет выведен из себя провокаторами. 

Более реалистичным вариантом сохранения власти Януковичем представляется силовой разгон Майдана с последующей зачисткой лидеров протеста – то есть решительные действия уверенного в своей правоте лидера. Но Янукович не был таким – и дело тут не в том, что он не чувствовал за собой народной поддержки или не контролировал украинскую власть. Да, к Януковичу плохо относились в Киеве, да, он раздражал олигархов, да, его ненавидели многие в оппозиции – но у него было право на жесткие действия. Мешало ему только одно – слабое чувство ответственности за страну, проистекавшее в том числе и из отсутствия внятной стратегии. 

Янукович не сделал окончательного выбора в пользу союза с Россией, не решился стать настоящим президентом, принимающим на себя все риски и ответственность – а без этого у него не хватало внутренней решимости на жесткие действия, и, значит, они в любом случае не могли быть успешными. Его поведение в течение трех последовавших за тем майданных месяцев стало наглядным подтверждением этой неуверенности. Не по Сеньке шапка – впрочем, украинская политическая элита и не имела своего потенциального Путина. 

В любом случае, даже если представить себе, что каким-то чудом Янукович удержался бы у власти зимой 2013–2014 годов – стал бы сильным и уверенным в себе, оппозиция смирилась с временным поражением, а Штаты вдруг свернули бы уже запущенный «цветной» сценарий – то смута на Украине лишь перенеслась бы на зиму 2014–2015 годов, то есть время очередных президентских выборов. В оставшийся год Янукович укреплял бы связи с Россией, чем вызывал бы еще большее раздражение как Запада, так и националистов. 

Проигрыш им президентских выборов привел бы к развороту Украины на Запад – резкому и демонстративно антироссийскому. Выигрыш – к новому Майдану, столь же радикальному и бескомпромиссному, с все теми же последствиями, что мы наблюдаем и сегодня. Но, может быть, гражданской войны можно было бы избежать в случае мирной победы на выборах кандидата от оппозиции, сторонника евроинтеграции? Заткнулся бы Юго-Восток, побурчал и ушел в себя? 

Крайне маловероятно – потому что это было бы воспринято уже не просто как очередное нарушение баланса между Западом и Востоком Украины (второе после 2004 года с его первым Майданом), но и как разрыв с Россией. Или проевропейская украинская власть (с большим присутствием националистов) сама стала бы провоцировать восточные регионы (например, ограничивая русский язык или ставя вопрос об отмене нейтрального статуса), или же сам Юго-Восток первым попытался бы обособиться от центра, начав настаивать на федерализации. Выяснение отношений между двумя частями Украины стало бы неизбежным. Как долго оно смогло бы удержаться в мирном русле? 

Где бы начались первые стычки – в Крыму, в Донецке, Харькове? Как бы реагировала Россия – и на экономический, и на геополитический разворот Украины? Конечно, жестко. В какой момент к региональным противоречиям добавился бы социальный протест – ведь обрушение связей с Россией в любом случае привело бы к ухудшению экономической ситуации? Как быстро новые власти попытались бы использовать радикальных националистов для запугивания русского населения Юго-Востока – и как быстро оно отреагировало бы в ответ? 

Сейчас ответ на все эти вопросы уже не принципиален – но количество накопившихся к концу 2013 года в украинском обществе и государстве системных противоречий и дефектов было столь велико, что почти не оставляло шансов на выживание унитарного украинского государства. Возможно, у него был еще год, может быть, два – но в любом случае еще один Майдан Украина бы не пережила. 

Так получилось, что ее судьба решилась 30 ноября 2013 года – что неудивительно, учитывая крайне напряженную геополитическую ситуацию, в которой Украина оказалась между двух огней. США хотели провести завершающую часть операции по отсечению Украины от России, желая тем самым ударить по всем планам Москвы, связанным с собиранием постсоветского пространства, с воссоединением русского мира. Россия осознала, что у нее уже просто нет времени для неторопливой, медленной борьбы за Украину, что евроинтеграция означает ускорение дерусификации Украины. Так Россия была вынуждена отказаться от прежней тактики, попрощаться с Украиной – началась борьба за Новороссию и Малороссию. 

Источник: "Империя"

Комитет