Анархия как естественное состояние Украины 

Последние украинские события, само собой, стали одним из основных объектов внимания со стороны огромного сонма российских и зарубежных «экспертов», «политологов», «аналитиков» и простых блогеров, считающих, что доступ в интернет и аккаунт в любой из популярных соцсетей автоматически даёт им возможность «высказываться» и даже «влиять». Причём предметом подобной «экспертизы» подчас становится не только само происходящее на «майдане», но и его исторические корни.

Патриоты Российской Федерации склонны считать происходящее в Киеве неким недоразумением, в коем виноваты злокозненный Госдеп, Польша и иже с ними, дурящие мозги украинцам, которые из-за непрестанного западного морока не могут осознать, что они на самом деле являются частью триединого русского народа, и что их счастье – на востоке, в России.

В это же время рукопожатные либералы наперекор укоряют друг друга в недостаточной симпатии к «евромайданщикам», которые, само собой, коренные европейцы и не чета азиатизированным москалям, заслуживающим лишь имперского хлыста и имперского сапога.

Многие отмечают, что сам факт украинской государственности – явление изначально антироссийское, и нынешнее «кто не скачет, тот москаль» - это отнюдь не следствие злого колдовства вездесущего «Госдепа», а чистое проявление украинства как оно есть.

Украинская идентичность строится на полном отрицании всего русского, и, по этой версии, «чистая» Украина может быть только бандеровской; то есть, сейчас она просто проходит естественный эволюционный путь от советского образования с непонятными границами до ультранационалистического государства, эдакой «малой Польши», в разы более озлобленной и истеричной, чем сама «великая Польша».

Сторонники данной концепции отмечают, что Украина способна быть только такой, и никакой другой Украины, как бы того ни хотелось многим российским патриотам, быть не может в принципе.

На самом деле, конечно, может. «Украинство» отнюдь не равно «бандеровщине», более того, эти два понятия исключают друг друга. Именно поэтому украинская национальная государственность не смогла утвердиться после краха Российской империи ни на левом, ни на правом берегу Днепра – а ведь самую «украинскую» Западную Украину Ленин проиграл, и, по крайней мере, до 1939 года там ни о каком «большевистско-москальском гнёте» говорить не приходится.

Всё просто: естественным состоянием Украины как политического образования является анархия. Тезис славянофилов о безгосударственности русского народа с успехом - относительным, конечно – веками воплощался на землях Галицко-Волынского княжества, в Диком поле, в Запорожской сечи.

Галицко-Волынская Русь страдала от классической феодальной раздробленности, и она просто не могла не быть растворена в Литве и Польше. Казачья Запорожская сечь, которая многими местными историками считается первым и наиболее ярким образцом украинской государственности («Все мы братья казацкого роду», как гласит украинский национальный гимн), была классическим анархическим союзом, ни о какой государственности там не могло быть и речи.

Более того, вся история Сечи – это история непрерывного противостояния именно попыткам её огосударствления, как со стороны России и Польши, так и со стороны отдельных представителей казацкой старшины, всерьёз возомнивших себя доморощенными монархами.

Казалось бы, такой исторический шанс, как исчезновение с карты мира огромной Российской империи должен был дать толчок стремительному развитию украинской национальной государственности, ведь украинский национализм к тому моменту превратился в активный и серьёзный фактор региональной политики – в отличие, например, от белорусского аналога.

Однако революционные годы на Украине запомнились не столько действиями Петлюры и Скоропадского, сколько разудалой вольницей батьки Махно, которого большевики боялись куда больше, чем местных «самостийников».

Махновщина вообще не имеет прецедентов в современной истории, ведь, согласно современной политической логике, подобное образование просто не могло контролировать столь огромную территорию на протяжении такого большого времени.

Вторая мировая война также не внесла ясности. Сейчас украинские «свидомые» плачутся о том, как Сталин и Гитлер на пару прихлопнули «украинское независимое государство», которое господа Бандера и Шухевич так отважно пытались создать вопреки всему.

Однако история воюющей Украины, опять же, возвращает нас к реалиям, создававшимся не только советскими и немецкими войсками, но и многочисленными вооружёнными отрядами неясной направленности, не подчинявшимися никому, кроме временных вожаков, сменявших друг друга с калейдоскопической быстротой. Анархическое украинское начало быстро проявило себя в условиях войны и немецкой оккупации. Возвращение Украины в СССР прикрыло эту вольницу, но, как оказалось, по историческим меркам ненадолго.

В Советском Союзе украинцев долго и упорно учили именно государственности – что бы там ни говорили современные украинские националисты. К 1991 году Украина имела свой язык, свою экономику, свой национальный образ мышления и даже некий эрзац культуры. После распада СССР «свидомые» вроде бы получили полный карт-бланш, и то, что у них так и не получилось создать более-менее эффективное государство на богатейшей территории с уникальными природными ресурсами и гигантским промышленным потенциалом, они склонны списывать на москальские козни и на инертность населения восточных и южных регионов, глубоко равнодушного к украинскому национальному проекту.

На самом деле всё проще: конечно, современные политические технологии позволяют достаточно долго удерживать Украину в «государственном» состоянии, особенно если это является предметом консенсуса России и Запада. Однако природу не обманешь. «Оранжевую революцию» 2004 года сейчас считают неким обособленным явлением, но подобное восприятие связано лишь с очень небольшой временной удалённостью этого события. Всё, похоже, иначе – тогдашний «майдан» лишь положил начало цепи исторических событий, которая разворачивается на наших глазах.

С этой точки зрения современное политическое устройство Украины, раздираемой олигархическими группировками и ненавидимыми всем народом «элитариями», полностью объяснимо. Личности отдельных политиков, которые сегодня считаются народными вождями, завтра падают в политическое небытие с рейтингом в 1-2% (Виктор Ющенко), а послезавтра вновь триумфально возвращаются, хоть и незримо (Юлия Тимошенко), вообще значат для украинцев очень мало.

Моментальные перемены в общественном настроении (сегодня «волю» для «Юли» требуют те, кто вчера от всей души поносил её за казнокрадство и предательство национальных интересов) сопровождаются уникальным инфантилизмом украинского политического сознания (массовая истерия вокруг соглашения об ассоциации с ЕС – это же откровенный анекдот, такая драма из-за зоны свободной торговли и НИЧЕГО ИНОГО могла бы заинтересовать психиатров – если бы суть украинства как такового не виделась бы во всём происходящем столь явно).

Украинцам не нужна ассоциация с ЕС. Не нужен им и Таможенный союз. Им нужно ровно одно – майдан ради майдана, стихия ради стихии, когда все вокруг братья, когда бедный равен богатому, когда в здании горадминистрации раскладываются коврики и разливается горячий чай, а центр столицы забивается баррикадами. И в этом творчестве масс становятся очень явно видны следы сечевой вольницы и Гуляй-поля.

Ничего хорошего в этом, к сожалению, нет. Если европейские и российские лидеры сейчас не смогут привести ситуацию на Украине к нужному знаменателю, происходящее вполне может обернуться ливийским сценарием – и отнюдь не по злой ворожбе западных политтехнологов, а вопреки ей.

Джин анархии, который в наш технологический и полностью упорядоченный век, казалось, давно загнан в бутылку и забыт – по крайней мере, в Европе – уже вырвался на свободу. Проявив себя во всей красе на Ближнем Востоке, он вполне способен материализоваться и в Европе. Сегодня Украина имеет все шансы вернуться к своему естественному состоянию, навсегда закрыв скучный, банальный и малоинтересный вопрос о собственной государственности.

Максим Холодный, ИА REX

Комитет