Мировая финансовая зима, как водится, застала врасплох стайку беззаботных стрекоз — восточноевропейские страны, принявшие ранее золотой дождь западных инвестиций как должное. Весь феноменальный экономический рост последних лет в Восточной Европе основывался исключительно на мощной финансовой подпитке, в первую очередь — от стран Западной Европы. Как только внешний денежный поток иссяк, стремительный рост в этих странах сменился не менее уверенным падением.

Ты всё пела? Это дело:
Так поди же, попляши!

Иван Крылов. Стрекоза и муравей

Латвийскому экономисту Дмитрию Смирнову всего лишь за два дня удалось стать мировой знаменитостью. Правда, эти 48 часов ему пришлось провести за решеткой: преподаватель Вентспилcской высшей школы (Латвия) был арестован за практические советы по своей специальности.

Поводом для задержания Смирнова в ноябре прошлого года стали его высказывания в ходе организованной местной газетой Ventas Balss дискуссии экспертов о перспективах латвийской экономики и ее банковской системы. В частности, говоря об экономической ситуации в стране, Дмитрий порекомендовал читателям «не хранить деньги в банках и не хранить деньги в латах, поскольку это опасно».

Через несколько дней после выхода в свет номера с этими указаниями экономист был обвинен в распространении «ложной информации» о состоянии финансовой системы государства и препровожден в следственный изолятор.

В Латвии едва ли не любое прилюдно озвученное мнение о проблемах в финансовой сфере страны может быть квалифицировано как «распространение слухов, направленных на подрыв финансовой системы государства». Еще в декабре 2007 г. здешний сейм принял поправку, предусматривающую уголовную ответственность за «сознательное распространение неверных сведений о состоянии финансовой системы Латвии», а максимальное наказание по данной статье может составить до 6 лет заключения с конфискацией имущества.

Дело в том, что в странах Балтии первые признаки кризиса проявились намного раньше, чем даже в Украине, и уже в феврале 2007-го слухи о грядущем обесценивании национальной валюты Латвии переросли в панику, породив ажиотажный обмен населением латов на евро. Это и подстегнуло соответствующую законотворческую деятельность властей.

Имидж — наше всё!

Впрочем, как средство борьбы с кризисом подобные меры представляются бессмысленными, так как «охота на пессимистов» приводит, как правило, к противоположным результатам. Вот и арест Дмитрия Смирнова вызвал огромное количество публикаций, посвященных проблемам в латвийской экономике, — материал на эту тему опубликовал даже The Wall Street Journal.

Совсем недавно в подобной ситуации оказалась и Литва. Международный женский день ознаменовался в этой стране слухами о грядущей девальвации лита, в результате чего население массово бросилось скупать иностранную валюту. Обозреватели связывают эту панику с фразой, которую опрометчиво обронил в своем выступлении председатель парламентского комитета по бюджету и финансам Кястутис Главяцкас, заметив, что при переходе на евро литы будут обменивать на эту денежную единицу, вероятно, по более низкому курсу, чем сейчас.

Как водится в таких случаях, после начала валютной паники в стране все ведущие политики выступили с заявлениями об отсутствии реальных оснований для девальвации лита. Тем временем департамент госбезопасности приступил к поиску виновных в распространении породивших такую реакцию сведений (в Литве также существует статья «за распространение заведомо ложной информации...», предусматривающая значительный штраф — эквивалент 37 тыс. грн.).

Но сход финансовой лавины — в смысле обвальная девальвация национальных валют в странах Балтии — сегодня лишь вопрос времени. И связано это не с происками врагов здешних демократий, а с ложным путем экономического развития, которым следуют эти государства вот уже два десятилетия.

Впрочем, прибалты не одиноки в борьбе за имидж. Правительство Польши, подобно своим балтийским соседям, также предпочитает отрицать серьезность экономических проблем в стране. К примеру, министр финансов Яцек Ростовски на недавнем экономическом саммите лидеров европейских государств в Брюсселе заявил, что «необходимо отличать страны с финансовыми проблемами от государств, у которых их нет», намекая на то, что дела в экономике Польши лучше, чем у многих ее соседей (The Wall Street Journal).

В то же время некоторые эксперты считают, что польский министр здесь явно лукавит и валютный кризис в Прибалтике станет лишь небольшим эпизодом грандиозной экономической драмы — финансовой катастрофы всей Восточной Европы, которая уже фактически разворачивается полным ходом на фоне экономических катаклизмов в остальной части ЕС. Пострадают не только государства, где этот процесс уже весьма ощутимо проявился (Венгрия, Сербия, Румыния), и не только вчерашние «молодые балтийские демократии» — Латвия, Литва и Эстония. Национальный дефолт ждет даже относительно благополучные на первый взгляд страны — Польшу, Болгарию и, возможно, даже Чехию.

Более того, некоторые евроскептики утверждают, что многочисленные акции протеста в Венгрии, демонстрации на улицах греческих городов, а также уличные погромы в столицах Латвии и Литвы в январе этого года — все это не просто цепь случайностей, а некая проекция ближайшего будущего для многих стран Европы и особенно восточной ее части.

Итак, попробуем разобраться, с чем сегодня имеет дело экономика стран ЕС.

Идеальный шторм?

Сегодняшняя экономическая ситуация в Европе характеризуется экспертами как крайне сложная. Глобальный финансовый кризис, который в прошлом году перешел в открытую фазу, уже перерос в полномасштабную мировую рецессию, и Евросоюз стал одним из главных пострадавших.

По крайней мере на такой вывод наталкивают данные статуправления ЕС, согласно которым ВВП в 16 странах зоны евро падал на протяжении 9 месяцев 2008-го. Причем во II и III кварталах этот важнейший экономический показатель уменьшился одинаково — на 0,2%, а в последнем квартале прошлого года установил своеобразный антирекорд, снизившись на 1,5% относительно предыдущего периода, что стало максимальным падением с начала отслеживания этих данных в 1995 г. (по информации агентства Bloomberg).

Суммарно по результатам 2008 г. ВВП стран зоны евро снизился на 1,2%, и падение экономики уже видно невооруженным глазом. Стремительно уменьшается объем розничных продаж; многие производители свертывают производство, сокращают рабочие места; высокими темпами растет безработица.

Но, судя по всему, это только начало. Мало того, что даже официальные прогнозы Еврокомиссии не дают повода для оптимизма — они еще и ухудшаются едва ли не каждый месяц. Еще в ноябре прошлого года Еврокомиссия «оптимистично» прогнозировала рост ВВП еврозоны в 2009-м на 0,1%; согласно декабрьским прогнозам ожидалось падение этого показателя на 0,5%. А в январе экономисты из Брюсселя снова изменили свой прогноз и предсказывают в этом году наибольший спад ВВП за последние 10 лет — на 1,9%.

Эти цифры однозначно ставят сегодняшний диагноз для еврозоны — рецессия. А значит, в ближайшее время спад экономики продолжится, во многих странах ЕС будет и далее падать ВВП, увеличится дефицит бюджета, стремительно возрастет безработица.

Впрочем, прогнозируемое снижение ВВП в европейских государствах не кажется такой уж катастрофой, особенно на фоне нынешних украинских экономических проблем. И с рецессией мощная экономика ЕС непременно бы справилась. Но внимательное изучение состояния дел в экономике стран Восточной Европы показывает картину в совершенно ином свете: здесь положение иначе как катастрофическим не назовешь, в связи с чем возникают тревожные мысли о дальнейшей судьбе Евросоюза.

Танец стрекоз

Мировая финансовая зима, как водится, застала врасплох стайку беззаботных стрекоз — восточноевропейские страны, принявшие ранее золотой дождь западных инвестиций как должное. Весь феноменальный экономический рост последних лет в Восточной Европе основывался исключительно на мощной финансовой подпитке, в первую очередь — от стран Западной Европы. Как только внешний денежный поток иссяк, стремительный рост в этих странах сменился не менее уверенным падением.

Глобальный финансовый кризис и вызванный им отток капиталов привел к рекордной девальвации национальных валют Польши, Венгрии, Румынии, Чехии и некоторых других стран. Например, по состоянию на начало апреля 2009-го польский злотый упал по сравнению со своим прошлогодним пиковым значением относительно доллара США на 76%, венгерский форинт — на 63%, чешская крона — на 46%, румынский лей — на 45% (по данным www.oanda.com).

Немалый вклад в сегодняшнее падение валют этих стран внесла их прошлогодняя «ревальвация» по отношению к американской валюте — большинство восточноевропейских стран, подобно Украине, привлекали «горячие» деньги со всего мира не только повышением доходности займов в нацвалюте, но и ростом курса местных валют относительно американского доллара.

В итоге практически везде в регионе наблюдаем одинаковую картину: крупные инвесторы ушли со своими деньгами, курс национальных валют обвалился, а на рынке остались лишь валютные спекулянты, зарабатывающие на агонии национальных финансовых систем.

В то же время нацвалюты таких восточноевропейских стран, как Латвия, Литва, Эстония и Болгария, не столь значительно девальвировали по отношению к доллару благодаря жесткой привязке к евро. Однако в условиях кризиса относительная стабильность денежных единиц — не признак экономического здоровья, а скорее наоборот. Сравнение темпов падения ВВП в странах Балтии и у их европейских соседей показывает, что реальная ситуация в Прибалтике на порядок сложнее, чем в государствах с высоким уровнем девальвации нацвалюты — в Польше, Румынии или даже в Венгрии.

Если Польша в прошлом году столкнулась только с падением темпов роста ВВП (рост экономики снизился с 6,5% в 2007-м до 4,8% в 2008 г.), а на 2009-й эксперты еще прогнозируют сохранение видимости роста ВВП на уровне до 2%, то Прибалтика в 2008-м уже пребывала в стадии сокращения ВВП.

Например, экономика Латвии в III квартале сократилась на 4,6% по сравнению с аналогичным периодом 2007 г., а тремя месяцами позднее падение ВВП составило 10,5% по сравнению с IV кварталом 2007-го. Как видим, темпы падения ВВП здесь ускоряются, и в I квартале текущего года эксперты прогнозируют показатель на уровне 15%.

Аналогичная ситуация сложилась и в экономиках других «балтийских тигров»: ВВП Литвы в IV квартале прошлого года уменьшился на 2%, ВВП Эстонии — на 9,7%. По оценкам специалистов этих стран, в 2009-м ВВП Литвы упадет на 4,9%, а экономика Эстонии сократится на 2,1%. Западные эксперты дают несколько худшие прогнозы: по мнению аналитиков Danske Bank, в этом году экономика во всех трех странах Балтии может потерять от 6 до 10% (The International Herald Tribune).

Но наибольшую угрозу для государств Восточной Европы, особенно Болгарии и стран Балтии, несет высокий дефицит платежного баланса. Ситуация, когда на фоне падающего ВВП денежный поток, направленный вовне из страны, превышает валютные поступления в экономику, делает практически неизбежным валютный кризис в финансовых системах этих стран. Особенно при жесткой привязке национальных валют к евро.

Впрочем, дефицит платежного баланса — это сегодня общая болезнь большинства стран Восточной Европы независимо от степени девальвации национальных валют. Предпосылки для этой «хвори» были заложены давно — в последние годы практически все новые члены Евросоюза жили в долг, потребляя зарубежных товаров и услуг больше, чем реально зарабатывали иностранной валюты на внешнем рынке.

До последнего времени этот дисбаланс с лихвой компенсировался поступлениями иностранного капитала в экономики стран Восточной Европы в виде прямых инвестиций, коммерческих кредитов, различных дотаций из бюджета ЕС и т. п.

Таким образом, положительный баланс движения капиталов и кредитов с избытком возмещал дефицит текущего счета, и общий платежный баланс был положительным, а восточноевропейцы могли позволить себе не думать об улучшении внешнеторгового сальдо. Но фактически это была жизнь в долг.

С наступлением финансового кризиса инвестиционный денежный поток резко развернулся, инвесторы стали выводить деньги с развивающихся рынков — и финансировать роскошную жизнь восточных членов ЕС вдруг оказалось нечем. Более того, даже на насущные потребности привлечь финансовые средства стало крайне сложно.

Теперь восточные члены Евросоюза остались один на один с необходимостью обслуживать огромные внешние долги, что является серьезным фактором для дальнейшего роста дефицита платежного баланса этих стран. Даже несмотря на то что в связи с кризисом потребление импорта уменьшается и, как результат, улучшается сальдо текущего счета, обслуживание большого внешнего долга все равно тянет экономику на дно.

Сверхвысокий уровень внешнего долга новых членов ЕС таит в себе еще одну опасность — он способен нанести смертельную рану экономике Евросоюза. Восточноевропейские страны получили от банков еврозоны кредиты на сумму около 1,3 трлн. долл., и, как отмечают эксперты, риск невозврата даже части этих займов ставит под угрозу гигантских финансовых потерь многие крупнейшие банки Европы, в частности, Австрии, Италии, Франции и Германии.

Руководство стран «старой» Европы понимает эту опасность, но, судя по многим признакам, склоняется к тому, чтобы не оплачивать дальнейшими финансовыми вливаниями экономическую агонию восточноевропейцев и дать возможность экономикам постсоветских демократий тихо умереть.

Именно такой вывод напрашивается по основным результатам дискуссии, сопровождавшей принятие пакета мер по оживлению экономической конъюнктуры в Евросоюзе и завершившейся прежде всего отказом от принятия новых масштабных мер по стимулированию экономики ЕС, а также от форсированного приема восточноевропейских стран в зону евро.

Несмотря на то что на недавнем саммите ЕС было одобрено увеличение чрезвычайного стабилизационного фонда ЕС с нынешних 12 млрд. до 50 млрд. евро (средства из этого фонда могут быть выделены только членам Евросоюза, не входящим в зону действия единой европейской валюты), все понимают, что это лишь своеобразные «откупные» — попытка ослабить для западной экономики воздействие разрушительных факторов краха на востоке ЕС.

Реальное же отношение стран «старой» Европы к проблемам в Европе «новой» наиболее лаконично и откровенно выразил министр финансов Германии Пеер Штайнбрюк на пресс-конференции 16 февраля: «исходя из существующей практики страны внутри европейской зоны не должны помогать друг другу» (www.regnum.ru).

Эта фраза широко цитировалась в мировых СМИ. И хотя далее немецкий министр отметил, что «если возникнет серьезная ситуация, все страны еврозоны должны будут прийти на помощь друг другу», обозреватели истолковали его первое заявление как знак того, что сегодня в антикризисной борьбе «каждый за себя». Основные доноры Евросоюза — Германия и Франция — заняты решением собственных внутренних экономических проблем, принимая соответствующие программы для стимулирования национальных экономик, поэтому никто не будет оплачивать «продолжение банкета» для восточноевропейских стран.

Итак, государства на востоке ЕС фактически остались один на один со своими проблемами и надеются лишь на помощь международных организаций, в частности Международного валютного фонда (МВФ) и Мирового банка (МБ). Чем заканчивается помощь МВФ и МБ для терпящих бедствие экономик, мы знаем на примере стран Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, в которых с 1997 по 2001 г. прошла череда дефолтов. Контуры грядущей финансовой катастрофы Восточной Европы проступают все отчетливее...

Но прежде чем мы продолжим анализ и разберемся, чем грозит этим странам отказ «старших братьев» по Евросоюзу проводить дальнейшие финансовые вливания в их экономики и финансировать сверхвысокий уровень их внешнего долга, необходимо выяснить другой важный момент. А именно: как восточноевропейцы оказались в долговой яме? Какие ошибки были допущены и что явилось реальной причиной нынешних экономических неурядиц в Восточной Европе?

На дурака не нужен нож: ему покажешь медный грош...

Экономическая драма, разворачивающаяся во многих странах на востоке Европы (в том числе и в Украине), — плод ультралиберальной политики в экономической сфере, которая в той или иной степени воплощалась вот уже 20 лет.

После краха советского блока в большинстве государств региона победили либералы-западники, на словах требующие «создания равных экономических условий для всех» (т. е. либерализации внешней торговли и условий для иностранного бизнеса), но при этом фактически действующие в интересах Запада. Ведь было совершенно очевидно, что в результате либерализации внутреннего рынка постсоветских стран более мощная западная экономика поглотит местные производства и бизнес, нейтрализовав сильных конкурентов и уничтожив слабых.

Еще одним немаловажным умолчанием в позиции постсоветских западников было то, что государство в таком случае перестает самостоятельно определять приоритеты своего развития, превращаясь в периферию чужой экономической системы и теряя многие хозяйственные секторы. А это чревато фактической потерей экономической независимости страны.

Но двадцать лет назад об этом мало кто задумывался — восточноевропейцы радостно бросились в объятия Запада сквозь пучину «шоковой терапии», безработицы и массовых скитаний по Западной Европе в поисках заработка. Фактически они расстались с экономической независимостью в угоду политическим мифам — набившие оскомину провинциальные вариации на тему «имперской Москвы, высасывающей соки» из несчастных европейцев, повторялись в разных вариантах во всех странах западнее Брянска — от Киева до Праги.

Что ж, что такое по-настоящему «высасывать соки» из «маленьких европейцев», рядовые жители на востоке ЕС узнают совсем скоро и на собственном опыте — кредитная удавка затягивается все туже, а зарабатывать деньги становится все сложнее...

В экономическом смысле лозунги вроде «геть від Москви», что рефреном повторялись в «молодых демократиях», означали лишь разрыв системы кооперации и производственных цепочек, потерю рынков сбыта, а как следствие — утрату промышленности, деградацию науки, системы научно-технических разработок и кадрового потенциала.

А терять было что. Восточноевропейские члены Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) имели развитый промышленный сектор, в некоторых сегментах выглядящий даже более выигрышно, чем советский (например, обувная, мебельная, текстильная промышленность, производство многих других видов товаров массового спроса). Советские республики Прибалтики занимали привилегированное положение в СССР, имея, пожалуй, самый прогрессивный, модернизированный и современный на тот момент производственный сектор в Союзе (сегменты легкой промышленности, радиоэлектроники, приборостроения и многие другие). Сильной стороной всех социалистических стран Европы было также сельское хозяйство.

Но, к сожалению, от всего этого мало что осталось. Пока восточноевропейцы пребывали в эйфории политических заблуждений о «демократическом и справедливом» Западе и скором «возвращении в европейскую семью», их народные предприятия были приватизированы, а многие и вовсе уничтожены. Новым хозяевам была ни к чему лишняя конкуренция...

Большинством населения деградация и разрушение производственного потенциала своей страны воспринимались как «реструктуризация экономики для обеспечения ее эффективности» и «отсечение неэффективных секторов».

Процесс деиндустриализации ускоренными темпами продолжился в период подготовки к вступлению в ЕС. Новые западные хозяева выкупали производства и зачастую просто закрывали их, а в дальнейшем, как правило, перепрофилировали — на месте заводских корпусов появлялись супермаркеты, офисные центры... или просто пустыри.

Восточноевропейцы окончательно уничтожили мощный производственный сектор своей страны ради прихода «доброго дяди» с Запада, который, по их мнению, должен был дать всем работу, а главное — европейскую зарплату. На первых порах все так и получилось — пройдя сквозь тяготы и лишения периода после развала советского блока, страны Восточной Европы стали членами Евросоюза.

Наступление «светлого колбасного завтра», о котором так мечтали поколения диссидентов, обеспечил полноводный поток западных денег, влившийся в страны постсоветской Европы. Западный капитал выполнил две основные задачи.

С одной стороны, производственный потенциал бывших членов СЭВ был окончательно переформатирован под нужды их новых хозяев. С другой — уровень жизни в странах Восточной Европы благодаря притоку инвестиций действительно повысился и стал приближаться к западному. Но рост этот был ущербным, так как Западу конкуренты не нужны, и переформатирование экономики Восточной Европы заключалось в максимальном сокращении производственного сектора и увеличении доли услуг в национальном продукте постсоветских стран.

Иностранные финансовые вливания позволили жителям стран на востоке ЕС почувствовать себя настоящими европейцами, но это было понарошку, на одолженные деньги. Не по средствам жили все — коммерческий сектор бурно развивался на западных кредитах и инвестициях, объем которых явно превышал реальные потребности, а главное — реальную отдачу.

Жители постсоветских стран тоже бросились в омут потребительского кредитования, покупая в кредит новые автомобили, подорожавшее жилье и прочие блага западного потребительского рая.

Рост доходов госбюджета также обеспечивался во многом за счет увеличения сектора услуг, а вот реальный сектор экономики при этом сокращался.

Процесс деградации экономики, а именно ее производственного потенциала четко виден на примере изменения доли основных секторов в структуре ВВП Польши. Так, если к 1990 г. доля сельскохозяйственного производства составляла около 15%, то в 2008-м — не более 4%, а доля индустриального сектора снизилась с 40 до 31%.

Впрочем, скептики могут возразить, что рост доли сектора услуг при одновременном снижении доли производственных секторов в ВВП — общемировая тенденция, отражающая прогрессивный процесс, который свидетельствует об успешном продвижении Польши по столбовой дороге прогресса и о скором ее утверждении среди наиболее экономически развитых государств мира.

Действительно, в мировом масштабе вклад сектора услуг в ВВП по результатам 2008 г. составил 64% против 32% промышленности и 4% сельского хозяйства. Но в то же время в экономике Китая производственный сектор доминирует над сектором услуг, составляя около 60% ВВП (11% — сельхозпроизводство, 49% — промышленность).

А в ультрапотребительской экономике США ситуация диаметрально противоположная: в структуре ВВП индустриальный сегмент вместе с сельским хозяйством едва превышают 20%, тогда как на сферу услуг приходится 79%.

Этот пример весьма показателен, являя собой убедительный ответ сомневающимся: если экономические проблемы в США уже очевидны, а о финансовом здоровье Польши еще можно дискутировать, то Китай — остров стабильности в бушующем море мирового кризиса (хотя и он, разумеется, испытывает существенные трудности, поскольку работал в основном на западные рынки, ныне переживающие кризис). И немаловажный фактор такого положения дел — именно развитый реальный сектор экономики КНР.

Впрочем, в современном мире все давно поставлено с ног на голову: жить в долг стало престижно, а упорно работать — уже моветон. Например, Соединенные Штаты по паритету покупательной способности потребляют около 40% мирового ВВП, производя при этом около 27% его.

По мнению известного российского экономиста Михаила Хазина, эта разница еще больше (40 против 20%), и обеспечивается она как раз наращиванием долгов американской экономики и эмиссией денег (попросту говоря — все тем же наращиванием долгов). Справедливости ради необходимо отметить, что, судя по состоянию дел в американской экономике, эта ситуация уже заканчивается.

Но в любом случае очевидно, что «молодые восточноевропейские демократии» — далеко не США как по международному весу, так и по размерам экономики, а потому не могут всерьез рассчитывать на жизнь в долг в течение продолжительного периода. Запад несколько веков строил систему экономического роста за счет колоний, она работает и сейчас — правда, в наше время поток ресурсов с периферии в метрополию называется «инвестициями в самую крупную экономику мира». Но простой житейский опыт подсказывает: «на чужой каравай рта не разевай».

Было по меньшей мере глупо рассчитывать, будто полмира будет кормить восточноевропейцев только потому, что их приняли в «дружную демократическую семью», и теперь они могут уничтожить реальный сектор своей экономики как символ «советской оккупации».

...и делай с ним что хошь

Ближайшее время покажет, как ошибались те, кто расценил обилие западных инвестиций, щедро посыпавшихся поначалу на постсоветские страны, как признак того, что Запад на равных принял восточноевропейцев в свою семью.

Как мы вскоре убедимся, это далеко не так — валютная петля уже туго затянулась на экономиках восточноевропейских стран, и им придется не просто расстаться со своим национальным достоянием в пользу Запада, но и многие годы работать на возврат сегодняшних долгов.

Масштаб грядущих финансовых потрясений и иллюзорность экономических достижений в Восточной Европе мы также можем оценить на примере Польши, сопоставив темпы роста ВВП и внешней задолженности. Внешний долг Польши с 1996 по 2008 г. рос намного быстрее, чем внутренний продукт: если номинальный ВВП увеличился в 3,3 раза, то внешний долг — почти в 6 раз. Такой показатель, как отношение внешнего долга Польши к ее ВВП, также повысился с 30,3 до 53,5%.

Опережающие темпы роста внешнего долга по сравнению с ВВП говорят о том, что заемные средства не вкладываются в проекты развития или модернизации реального сектора экономики, а тратятся на потребление импорта. Вместе с неуклонным повышением доли услуг в ВВП это свидетельствует о потребительской, ущербной внутренней структуре экономики Польши, сформированной за последнее десятилетие.

Фактически основным источником роста ВВП здесь является не увеличение масштабов и эффективности реального сектора экономики, а вливание в финансовую систему все новых и новых западных инвестиций. Импортные товары, купленные на заемные деньги, оборачиваясь в экономике, создают добавленную стоимость в секторах оптовой и розничной торговли, транспорта, обслуживания и т. п., что повышает ВВП, производимый в сегменте услуг.

Но это лишь иллюзия роста экономики: если иностранные инвестиции идут не на развитие производственного сектора, а расходуются на импортный ширпотреб, то без постоянного притока валютных поступлений рост ВВП будет невозможен. Финансовая система государства, словно наркоман, требует все новых и новых внешних денежных инъекций. Более того, чтобы продлить пребывание страны в комфортной иллюзии экономического роста, объем иностранных инвестиций должен все время увеличиваться.

В случае сокращения внешнего финансирования экономики самое резкое снижение начинается как раз в непроизводственных секторах, где происходило перераспределение инвестированных денег. Это влечет за собой общий спад в экономике страны, начинается своеобразная цепная реакция — падение в одних сегментах вызывает спад в других. В результате небольшое снижение ВВП перерастает в стремительный обвал, а степень падения экономики зачастую превышает уровень виртуального роста, достигнутый благодаря долговой накачке.

Последствия резкого падения экономики известны на опыте многих стран, пострадавших от финансово-экономических катаклизмов в прошлые годы. Финансовый обвал приводит к остановке предприятий и снижению зарплат, вызывает рост безработицы и резкое сокращение поступлений в госбюджет, а это влечет за собой невыплату пенсий и зарплат в госсекторе, приводя к повальному обнищанию населения.

Не имея достаточно денег, потребители резко сокращают покупки, что приводит к дальнейшему уменьшению ВВП, а экономика страны окончательно попадает в «отрицательную спираль», когда ухудшение в одном сегменте влечет за собой падение в других.

Но главное в данном случае — нарастающий обвал приводит к тому, что все национальные активы дешевеют во много раз. Находясь под долговым прессом, субъекты экономики страны-банкрота вынуждены распродавать свои активы за «смешные деньги» — т. е. по цене, составляющей небольшую часть их реальной стоимости.

Именно такой сценарий развития событий наиболее вероятен в большинстве государств Восточной Европы. Череда дефолтов в этих странах приведет к тому, что земля, недвижимость, остатки промышленности и все ценные активы окажутся в чужих руках, будучи за копейки приобретены финансовыми воротилами. А большинство здешнего трудоспособного населения превратится в своеобразную касту европейских париев, вынужденных под гнетом персональных долгов работать за гроши или скитаться по континенту в поисках хоть какого-то заработка.

Об этом говорит и уже знакомый нам Дмитрий Смирнов. Латвийский экономист по-прежнему находится под подпиской о невыезде, но продолжает давать интервью прессе. С ухудшением ситуации в стране его прогнозы становятся все мрачнее.

В одном из своих нашумевших мартовских интервью он прямо говорит о банкротстве, которое должно постичь государство в ближайшее время: «Чтобы Латвия, хозяйствуя в прежнем стиле, могла просто выжить, необходимо 7—10 млрд. долл. каждый год. Все это кончится дефолтом. Банкротством. Это будет ужасная ситуация, хуже, чем была в 90-е годы».

Пессимистичен Дмитрий и по поводу перспектив на здешнем рынке труда: «Осенью уровень безработицы в Латвии достигнет 50%. Половина жителей... рассматривает возможность уехать за границу, чтобы работать слугами» (www.ves.lv).

Впрочем, как оказалось, восточноевропейцы уже давно обратились в слуг Запада, живя на своей земле, но выполняя чужую волю. Просто хозяева до последнего времени так хорошо кормили своих слуг, что те не замечали обретенного ими нежеланного статуса...

Прогнозы евроскептиков оправдываются?

В общеевропейском контексте массовые дефолты финансовых систем восточноевропейских стран станут детонатором вначале экономического, а затем, возможно, и политического распада Евросоюза. Уже сейчас, под натиском первых ощутимых толчков экономического кризиса, стала заметна тенденция на экономическую автономизацию в ЕС: ведущие страны Европы думают прежде всего об антикризисных мерах по защите своих национальных экономик.

В перспективе — с развертыванием кризиса — эта ситуация только усугубится, а череда дефолтов в Восточной Европе резко усилит центробежные настроения в европейских элитах.

Наглядным примером, иллюстрирующим эту тенденцию, может служить скандал, разгоревшийся в ЕС в связи с обещанием французского президента Николя Саркози помочь автопрому страны, но при условии сохранения рабочих мест во Франции. В итоге на экстренном саммите ЕС в Брюсселе было сделано заявление о стремлении избегать протекционизма и о приверженности принципам единого рынка; председатель Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу сообщил о наличии среди членов Евросоюза согласия по этому вопросу (Би-би-си). Но судя по всему, представители «старой» Европы остались при своем мнении.

Сегодня для стран — доноров ЕС массированная помощь Восточной Европе невыгодна, хотя это звучит цинично. Ведь даже в случае больших убытков банков Австрии, Бельгии, Германии, Италии и Франции в результате дефолтов в странах на востоке ЕС (о чем говорилось выше), правительствам этих стран проще оказать помощь непосредственно финансовым учреждениям, чем тратить деньги на оттягивание закономерного экономического краха в Восточной Европе.

Макроэкономическим следствием массовых убытков банков станет, вероятно, эффект «дефицита денег», что приведет к «удорожанию» европейской валюты (аналогично тому как огромные убытки в американском банковском секторе стали одной из причин роста курса доллара). А рост курса евро ухудшит и без того невысокие шансы «младоевропейцев» на погашение огромных долгов, но при этом позволит обладателям крупных капиталов еще дешевле скупить собственность на востоке ЕС.

Вероятным результатом экономической катастрофы на востоке станет фактическое разделение Евросоюза на две зоны: относительно стабильная и благополучная западная часть будет учиться жить рядом с бедной и депрессивной восточной окраиной ЕС.

В то же время окончательная потеря реальной перспективы оказаться в зоне действия единой европейской валюты и сложная экономическая ситуация могут спровоцировать лидеров стран на востоке ЕС к неожиданным шагам по защите внутренних рынков, что станет мощным фактором экономической дезинтеграции ЕС.

Достаточно высоки и политические риски распада Евросоюза. Демонстрации протеста в Венгрии, беспорядки в Латвии и Литве в январе этого года стали своеобразной увертюрой к драме «гибель единой Европы». В дальнейшем массовые народные выступления в странах на востоке ЕС и связанная с этим закономерная политическая нестабильность могут повлечь за собой непредсказуемые последствия, например привести к власти сторонников выхода этих стран из Евросоюза.

Впрочем, есть и другая сторона банкротства восточноевропейских государств: следующий цикл роста в «старой» Европе начнется именно за счет эксплуатации ресурсов — прежде всего трудовых — этих стран. В ближайшие десятилетия жители Румынии, Болгарии, Польши, стран Балтии и др. будут вынуждены тяжко отрабатывать сегодняшние потребительские кредиты, враз оказавшиеся непомерным бременем на фоне экономической катастрофы.

Чуть ли не дармовая рабочая сила с востока ЕС, помноженная на дешево скупленную собственность в этих странах, и станет той питательной средой, которая поможет «старой» Европе преодолеть кризис и начать новую волну роста.

Через испытания — к прозрению

Итак, восточноевропейцам предстоит пройти сложный путь — пережить экономическую катастрофу, бунты и беспорядки, нищету и массовые банкротства, дефолты финансовых систем своих стран, — прежде чем они смогут осознать собственные ошибки и увидеть истинный источник своих проблем.

Что же касается Украины, то экономическая драма в Восточной Европе, которая разворачивается на наших глазах, должна послужить нам уроком, показав, к чему приводит бездумное следование чужим рецептам.

Мировая финансовая зима заставляет Украину сделать выбор: замерзнуть на снегу вместе с восточноевропейскими стрекозами — или же взять ответственность на себя и строить свою жизнь по собственным лекалам.

 
Валентин Ингульский, "2000"

Комитет