Поначалу о нынешнем кризисе все говорили как о кризисе банковской системы. Кризис и впрямь начался с серьезных сбоев в финансовой сфере (прежде всего, американской). И это не удивительно, ведь именно она, а не так называемая «реальная экономика» (производство и торговля) составляет сегодня основу капиталистической системы.

Если в 70-е годы 90% всех сделок относились к реальной экономике и заключались они преимущественно на длительный срок, то в конце ХХ столетия более 90% таких сделок уже были чисто спекулятивными и краткосрочными. В этих условиях легко появлялись и часто вскоре лопались различного рода финансовые пирамиды. Конечно же, нестабильность финансового климата в конце концов не могла не сказаться на производственном секторе и социальной сфере.

Сегодня никто не сомневается в том, что кризис затронул всю мировую экономику, даже те ее фрагменты, что напрямую с банками не связаны. Пора уже, думаю, все поставить на свои места, а не прятать, подобно страусу, голову в песок. Не стоит скрывать, что речь идет не только об экономическом, но и о глубоком общественно-политическом и даже духовном кризисе капитализма как такового.

Вероятнее всего, на этот раз развитые государства, международные финансовые и политические структуры совместными усилиями сумеют справиться с кризисом, но если господствующая сегодня в мире социально-экономическая система не претерпит кардинальных изменений, может наступить катастрофа.

Уже сегодня многие западные журналисты задают ведущим политикам и экономистам один и тот же вопрос: «А не является ли нынешний кризис предвестником скорого краха капитализма?». И надо сказать, что ответы не всегда отрицательные. Все чаще западные газеты сравнивают происходящее с весьма напряженным крими, концовку которого предсказать довольно сложно.

О банкротстве капиталистической системы сейчас говорят и пишут не только левые политики, но и многие влиятельные консерваторы. Католический митрополит Мюнхена и Фрайзинга Рейнгард Маркс, например, в своей книге «Капитал», мгновенно ставшей бестселлером, признает, что критика капитализма его великим однофамильцем была во многом оправданной.

Еще в молодости, внимательно прочитав Карла Маркса, будущий митрополит с удивлением обнаружил, что тот еще 150 лет назад предсказывал наступление эпохи капиталистической глобализации.

Автор сегодняшней версии «Капитала» категорически отвергает революционный путь ликвидации бесчеловечной, с его точки зрения, современной системы взаимоотношений между трудом и капиталом. В отличие от Карла Маркса он не верит в то, что ситуация изменится к лучшему, если капиталом будут владеть рабочие.

Выход, по его мнению, в создании условий равновесия между трудом и капиталом, между предпринимателями и наемными работниками. Добиться этого можно, считает митрополит, активно развивая социальное направление в учении католической церкви. Беда, однако, в том, что авторитет этой церкви в ХХ1 веке совсем не бесспорен.

О необходимости равновесия между интересами рабочих и работодателей все чаще говорят и социал-реформаторы, и сторонники ордолиберализма (те, кто в свое время теоретически подготовил и претворил в жизнь так называемое «немецкое экономическое чудо»), но они уповают при этом на регулирующую роль социально-правового государства, а не на торжество христианской этики.

Большинство европейских политических лидеров, да и новый американский президент также уповают на государственные программы спасения бизнеса. При этом они настаивают на более жестком государственном контроле за текущими экономическими процессами, особенно за банковской системой (предлагаются даже варианты ее частичной национализации).

Будем надеяться, что в нынешней ситуации все эти меры сработают. Но рассматривать их как панацею от всех настоящих и будущих противоречий капитализма вряд ли стоит. Конфликт между преимущественно частнособственническим характером предпринимательства и общественной, по своей сути, функцией государства при капиталистической системе вряд ли преодолим.

Впрочем, и классические либералы не сдаются. Чешский президент Вацлав Клаус в своем недавнем выступлении в Европарламенте, ссылаясь на либеральных экономистов середины Х1Х века, в частности на работы Фредерика Бастия, призывал депутатов понапрасну не рассчитывать на успех государственного вмешательства в экономические процессы, а просто поверить в способность рыночной экономики к саморегуляции.

Клаус считает, что причина нынешнего кризиса в политических манипуляциях на рынке, в том, что государство слишком часто вмешивается в экономику, и единственно возможное спасение он видит в еще большей «либерализации и дерегуляции европейской экономики».

Чешскому президенту аплодировали далеко не все, но все же многие депутаты Европарламента. Не заметив, по-видимому, что сам Вацлав Клаус в своем выступлении не обошелся без политических спекуляций.

Основной посыл в его речи был приблизительно таким: Пусть Евросоюз откроет все границы для капиталов, товаров, услуг и рабочей силы из стран Восточной Европы, но при этом не формирует сильные органы союзной власти, способные при случае ограничить власть местной государственной бюрократии. Предоставьте, мол, нам возможность воспользоваться всеми преимуществами, которые дает Евросоюз, но не вмешивайтесь в наши дела.

То, что при таком подходе могут пострадать интересы граждан государств «старой Европы» Клауса, похоже, не волнует. Но вряд ли такое положение вещей устроит наиболее крупные европейские державы, потенциал которых обеспечивает экономическую мощь Евросоюза.

Кстати, идея автоматического саморегулирования рыночной экономики, основанная на том, что производство любого объема продукции обеспечивает суммарный доход населения, достаточный для ее закупки, была высказана еще за двадцать лет до появления работ Фредерика Бастия Жаном-Батистом Сэем, но уже в середине Х1Х столетия она подверглась серьезной критике. Позже эта идея была, в основе своей, отвергнута Дж. М. Кейнсом, работы которого помогли американскому президенту Ф. Д. Рузвельту справиться с «великой депрессией». Как раз при помощи хорошо продуманных мер государственного вмешательства в экономические процессы.

Сегодня, в условиях глобализации, возможности государства исправлять нежелательные последствия неуемного желания международных монополий любой ценой извлекать максимум прибыли, становятся, увы, все более ограниченными.

Вот уже месяц не сходит с первых полос немецких и других европейских газет тема возможного спасения от банкротства концерна «Опель». С нее же начинают свои информационные программы многие телеканалы. В чем причина столь выраженного интереса к этой теме?

Конечно, почти 2 млрд. евро, которые пообещало выделить для спасения автомобильного концерна немецкое правительство, – сумма весьма значительная, но, в конце концов, это лишь небольшой процент всех тех средств, что оно намерено направить на преодоление кризиса. Проблема здесь, по-видимому, не только в размерах и предполагаемой эффективности возможной государственной помощи.

«Опель» – дочерняя составляющая американской компании «Дженерал Моторс», а потому вполне реальны опасения тех, кто считает, что деньги немецких налогоплательщиков частично уйдут на покрытие расходов обанкротившегося гиганта автомобильной индустрии США, до которого им нет никакого дела.

Проблема «Опеля» – это, прежде всего, пример неурегулированности взаимоотношений между государствами, действующими в пределах суверенных границ, и международным капиталом, давно эти границы игнорирующим.

В этом случае, как и во многих подобных, слишком явно проявляет себя противоречие, касающееся самой сути капитализма. С одной стороны – государство, которое обязано защищать интересы прежде всего своих собственных граждан, с другой – восхваляемая Вацлавом Клаусом (и всеми либеральными экономистами) «дерегуляция экономики» и безграничная свобода перемещения капиталов, товаров, услуг и, кстати, налогов.

Словом, нынешний кризис не только экономический, но, ничуть не в меньшей степени, политический. Какие политические организации способны контролировать транснациональные монополии, финансовые и производственные? Думается, это сегодня вопрос №1.

Преодолеть этот кризис при помощи уже существующих всемирных или хотя бы региональных политических структур практически невозможно. Превратить ООН в эффективно действующую организацию в ближайшее время вряд ли реально. Договариваться же между собой региональным союзам и блокам, как показывает опыт, совсем не просто. Слишком значительны противоречия между ними. Да и сами эти союзы не очень уж стабильны – никак не могут избавиться от внутренних конфликтов.

Даже такое тесное и, наверняка, самое цивилизованное объединение государств как Евросоюз никак не может согласовать позиции входящих в него стран по важнейшим международным проблемам.

Этому мешает и разное отношение к будущему союза у старых и новых членов объединения, скорее проамериканская, чем проевропейская внешнеполитическая ориентация Англии, страх малых европейских государств оказаться в зависимости от наиболее мощных стран Союза, серьезные культурные различия между отдельными частями региона и многое, многое другое.

Все эти противоречия исторически и социально вполне обоснованы. Мы уже говорили о том, что государство в принципе обязано во главу угла ставить интересы собственных граждан. Его авторитет поддерживается патриотическими настроениями населения страны, а в демократических государствах правительства, к тому же, напрямую зависят от воли избирателей, для которых, чего греха таить, сиюминутные потребности куда важнее международной солидарности и долгосрочных проектов регионального и, тем более, общемирового уровня.

К тому же все понимают: решения такого уровня будут приниматься не «всем миром», а лидерами семи – восьми или, допустим, двадцати самых богатых и влиятельных государств, которые в определенной ситуации вполне могут пренебречь интересами населения относительно слабых стран.

Словом, политический кризис преодолеть будет очень трудно, а без этого вряд ли возможно надолго и всерьез стабилизировать экономическую ситуацию в мире. Вряд ли кто-то сегодня может предложить эффективную и, главное, реализуемую модель нового политического миропорядка (тем более, что он должен будет опираться и на новую экономическую основу), но очевидно одно – приступить к работе по решению этой проблемы нужно как можно скорее. И не только лидерам государств (всегда зависимым от сложных комплексов своих внутренних и внешних проблем), но и независимым ученым.

Предлагая свои схемы решения вопросов, связанных с кризисом, лидеры ведущих государств мира (в том числе и президент России Дмитрий Медведев) настаивали на создании международной комиссии независимых финансовых экспертов. Не менее актуальной, по-видимому, является необходимость организации специальных международных комиссий социологов, политологов, юристов-международников и культурологов. Поскольку речь идет о кризисе всей капиталистической миросистемы. А значит решать проблему нужно, объединив усилия всех, кто с этим связан.

Я не случайно упомянул в этой связи о культурологах. В условиях проходящего сейчас процесса капиталистической глобализации, прикрываемой политической и военной мощью США, кризис обязательно будет сопровождаться (и уже сопровождается) серьезными цивилизационными конфликтами, в том числе и военными.

Обострятся столкновения не только между ареалами с различными религиозными и культурными традициями (о чем уже так много говорится) но и, в более общем виде, между людьми с постмодерным и домодерным сознанием.

К первым относится, в первую очередь, европеизированная и, особенно, американизированная молодежь, ко вторым – большая часть населения востока и юга нашей планеты.

Любопытно, что очень часто элементы средневекового сознания, культуры эпохи просвещения и постмодернизма у многих западных европейцев, а особенно у американцев, русских и украинцев переплетаются самым причудливым образом.

Говорить о наличии у этих людей какой-либо целостной системы ценностей просто не приходится. Отсутствие более или менее четких духовных критериев у огромного числа наших современников – еще одна из причин нынешнего кризиса. И связан этот процесс, думаю, с банкротством современного либерального мировоззрения.

Это тема для особого разговора, и здесь мне хотелось бы ее только наметить. В свое время я критически относился к так называемым «правым либералам», сводящим всю либеральную идеологию к следованию законам рыночной экономики. Был убежден, что подлинный либерализм имеет целью освободить человека от всяческих пут, в том числе и от его зависимости от законов рынка, от «общества потребления». Когда-то я даже создавал в Украине леволиберальную партию (может быть, кто-то помнит краткосрочное присутствие на политической сцене страны Социал-либерального объединения – СЛОНа?). Хотя моя общая оценка главной цели либерализма осталась прежней, акценты несколько сместились.

Как и раньше, я полагаю, что либеральная идеология нацеливает человека на освобождение от всего навязываемого извне. Проблема, однако, в том, что многие ценности из тех, которые мы когда-то считали общечеловеческими и вечными, на самом деле представлялись нам такими, потому что они в течение веков навязывались извне – в форме различного рода мифов – и закреплялись религиозными, культурными, государственно-правовыми традициями. Эти традиции и формировали, главным образом, духовную жизнь людей.

Надо признать, что многие из таких ценностей не выдержали испытания временем. И либерализм, избавляя людей от пут отживающего свой век прошлого, увы, избавил многих из нас и от устремленности к «вечным идеалам».

Сегодня я полагаю, что либерализм в вопросах культуры обязательно должен был завершиться этическим плюрализмом и постмодернизмом. А основной постулат культурного постмодерна сводится к тому, что вместе с изжившей себя эпохой теряют свою легитимирующую силу и духовные ценности прошлого. В этом, по мнению французского философа Ж.Ф. Лиотара, заключается основное противоречие нашего времени.

Многое из того, что когда-то казалось бесконечно важным, сегодня никого не волнует (разве что, дедушек и бабушек, живущих воспоминаниями). Хотя на самом деле ценности, сохраняющие свое значение, проходя сквозь историю, вероятно, все-таки есть (любовь, например, или сострадание). Вот только их отбор, по-видимому, еще и не начинался.

Если же поиском консенсусных ценностей духовного порядка (которые сегодня согласятся признать если не все, то очень многие) никто не будет заниматься, в сознании миллионов людей место уходящей в прошлое духовности займут материальные псевдоценности общества потребления.

А их весьма активно, как мы знаем, с помощью самых современных средств массовой коммуникации, будут навязывать нам те, кто получение максимальной прибыли (в строгом соответствии с законами либеральной экономики) считает своей главной целью.

Но разве не эти люди (и порождающая их капиталистическая система) несут прямую ответственность за нынешний кризис, как бы его не называли. Кризис, от которого уже пострадали миллионы людей во многих странах и конца которому пока не видно.

Владимир Малинкович, "Газета 2000"

Комитет