Россия и Украина в контексте глобального системного кризиса

С кризисами у своих границ и в зонах своих жизненных интересов Россия сталкивается весь период своего постсоветского развития. Первая и вторая чеченские войны, гражданская война в Югославии, плавно перешедшая в расчленение Сербии и установление контроля США и ЕС над ее внешней политикой, Ирак и Афганистан, доставшиеся в наследство от СССР, конфликты в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии, в Нагорном Карабахе, «цветные революции» в Грузии, на Украине, в Киргизии, попытки дестабилизации Казахстана, Белоруссии и самой России — безусловно, явления одного порядка.

Однако в определенный момент при сохранении внешнего подобия природа этих явлений претерпела коренные изменения. Точкой отсчета данных изменений мы принимаем 2008 год, а конкретнее, войну 08.08.08.

Именно в августе 2008 года политическая, военная, экономическая и финансовая конфигурация в мире настолько изменилась, что кризис, готовившийся США в качестве продолжения традиционной политики окружения, связывания, ослабления и, в конечном итоге, подчинения России, внезапно оказался стартом цепочки событий, в корне преобразивших современный мир и поставивших под вопрос дальнейшее существование действующей глобальной политической и экономической системы.

Период доминирования США. Наступательная политика

До 2008 года США целенаправленно и достаточно уверенно проводили политику, направленную на недопущение возникновения на мировой арене конкурента, способного поставить под вопрос американское лидерство. Пассивное возмущение действиями США России и Китая, констатация политиками, учеными и общественностью самых разных (в том числе и западных) государств разрушения Вашингтоном системы международного права ничего не меняло.

Сменявшие друг друга администрации Белого дома (как республиканцы, так и демократы) всегда были уверены в своем абсолютном военном, политическом и экономическом превосходстве. Ими проводилась последовательная линия на ограничение (а по сути, ликвидацию) национальных суверенитетов (при сохранении их внешнего подобия в виде «независимых правительств») и построения системы международного права ad hoc, когда в каждом конкретном случае только они решают, что законно, а что нет. Причем, законное вчера может быть признано Вашингтоном незаконным сегодня (разница между Косово и Южной Осетией).

В данном материале не рассматриваются действия Вашингтона в регионе Азиатско-Тихоокеанского региона и в Центральной Азии, направленные против Китая, хотя они были не менее интенсивными, чем действия, направленные против России. В то же время, попытки США закрепиться во всей Центральной Азии (от Ирака, до Афганистана и от Казахстана до Пакистана) объективно противоречили интересам как Москвы, так и Пекина и являлись своего рода «геополитической вилкой», когда одним ходом под удар ставились сразу два главных геополитических конкурента.

И Россия, и Китай пытались рассматривать США как партнера, с которым не всегда совпадают интересы, но возможно достижение соглашения, удовлетворяющего обе стороны. При этом и Москва, и Пекин готовы были идти на значительные уступки. Вашингтон, напротив, рассматривал их только как конкурентов и потенциальных противников, и любые уступки, кроме полного подчинения внешней и экономической политики американским интересам, их не удовлетворяли.

Характер его действий (включая экономическое давление и политическую риторику) был таков, что в доядерном мире (до 1945 года) заключал бы в себе несомненный casus belli.

Особенностью искусственных кризисов, организованных США как до 2008 года, так и в период 2008—2014 гг., являлась их формальная ненаправленность против геополитических оппонентов. США утверждали, что они не преследуют цель ограничения влияния России в жизненно важных для нее регионах, но исключительно ратуют за продвижение демократии.

При этом Москва ставилась перед выбором: либо не реагировать, молча признавая на глазах у всего мира лидерство США, либо втягиваться в силовое противодействие (других возможностей у Кремля тогда не было). Так было в Грузии в 2003 и на Украине в 2004—2005 гг., когда Россия не смогла противодействовать насаждению проамериканских и одновременно откровенно русофобских режимов по периметру своих границ. Чем разочаровала союзников, потерявших на время веру в ее способность защитить не только их, но даже собственные интересы.

Конечно, можно было выиграть проблемную территорию, но проигрыш в политико-дипломатическом плане также очевиден: Москва была бы представлена в глазах всего мира «агрессором, душащим демократию» в приграничных «маленьких, но свободолюбивых государствах».

Кризис 2008 года и конец американского геополитического наступления

В августе 2008 США вновь одним ходом поставили геополитическую вилку. С одной стороны, грузинская агрессия против Южной Осетии, нарушавшая олимпийское перемирие, била по авторитету Китая, как раз открывавшего Олимпиаду в Пекине.

С другой стороны, и это была ее главная цель, она (в случае своей успешности) окончательно маргинализировала Россию. На этот раз уже не политической дестабилизации, а прямой военной агрессии подвергались не приграничные государства, а территории, находившиеся под прямым российским протекторатом (в Южной Осетии и Абхазии были размещены российские миротворцы).

Отказ России от силового вмешательства однозначно предполагал ее моментальное вытеснение из Закавказья и подрыв авторитета на собственно российских территориях (на Северном Кавказе), вплоть до утраты фактического контроля над ним. Цена успеха была крайне высока для США — Россия окончательно превращалась во второстепенную державу, и ее ядерный арсенал можно было спокойно списывать со счета (больше бы просто не представилось ни повода, ни возможности его применить).

Однако хорошо подготовленная молниеносная реакция России на события, качественно (хоть и не без шероховатостей) проведенные три одновременные кампании (военная, информационная и политическая) в течение нескольких недель поменяли ситуацию в Закавказье. Россия стала здесь признанным лидером, а влияние США резко упало (вплоть до серьезного изменения внутриполитической ситуации в Грузии).

В то же время Москва сделала заявку на возвращение себе статуса второй сверхдержавы. Она продемонстрировала как готовность защищать свои интересы и интересы своих союзников, так и решимость в противостоянии с Вашингтоном (в том числе военном), пусть и опосредованно, путем конфронтации с марионеточными проамериканскими режимами.

Параллельно военно-политическому кризису в Закавказье, в 2008 году начал развиваться и финансово-экономический кризис, поставивший под вопрос устойчивость глобальной экономической системы, ориентированной на США и привязанной к стабильному росту рынка к доллару как мировой валюте.

США, уже и так утратившие моральное лидерство после неспровоцированных агрессий против Югославии, Ирака, Афганистана, оказались в ситуации, когда под вопрос было поставлено одновременно и их финансово-экономическое, и военно-политическое лидерство.

Внешне события 2008 года были чередой небольших неудач, не идущих ни в какое сравнение с кризисами времен холодной войны (например, вьетнамским), которые мировой гегемон должен был легко преодолеть. Фактически же под угрозой оказалась сама гегемония США. Недейственными оказались и все рычаги их влияния на мировую политическую и экономическую ситуацию.

Окончательный выбор стратегии Вашингтона. Системный кризис и ставка на дестабилизацию

США оказались перед сложным выбором: или самостоятельно умерить амбиции, перейти в режим партнерства с Россией и Китаем, или передавить оппонентов за счет остающегося (хоть во многом и иллюзорного) военно-политического и финансово-экономического превосходства.

В первом случае следовало разделить ответственность с Москвой, Пекином и, частично, Брюсселем, чтобы снизить бремя глобального присутствия и начать, в конце концов, реформу своей финансово-экономической системы. Ей нужно было придать большую гибкость и эффективность и вывести из состояния финансовой пирамиды, для поддержания которой в стабильном состоянии требуется постоянное расширение подконтрольных рынков и лавинообразное увеличение дефицита государственного бюджета.

Второй вариант требовал переложить на конкурентов все издержки действующей глобальной финансово-экономической системы, однозначно замкнутой на обеспечение интересов США (пусть и извращенно понимаемых американскими политиками).

Дальнейшее развитие событий показало, что действующая американская политическая элита, выросшая в условиях неоспоримого американского доминирования, даже не рассматривала вариант раздела ответственности — в Белом доме такой подход приравнивался к геополитическому поражению. Была предпринята попытка любой ценой сохранить за США геополитическое доминирование путем возвращения инициативы в международной политике.

В результате комплексный, но преодолимый кризис 2008 года перерос в системный глобальный кризис, преодоление которого возможно только в рамках уже даже не перезагрузки, а революционного преобразования всей системы глобальных политических, экономических и финансовых взаимоотношений.

Главной проблемой, препятствовавшей США перехватить инициативу и вернуться к единоличному политическому и экономическому доминированию, оказался недостаток ресурсов. Ограниченность ресурсной базы, призванной обеспечить военно-политическое и финансово-экономическое присутствие США во всех регионах планеты привело к парадоксальному решению — игре на комплексную глобальную дестабилизацию. В эту парадигму укладываются и «арабская весна» на Ближнем Востоке, и демонтаж Ливии, и попытка демонтажа Сирии, и государственный переворот с последующим развязыванием гражданской войны на Украине.

В последнем случае ставка не на стабилизацию, а на гражданскую войну была особенно очевидна. Режим, пришедший к власти в Киеве после переворота 21—23 февраля, полностью подконтрольный Вашингтону, не сделал ни одной попытки достичь даже фиктивного компромисса.

Все действия временного киевского правительства (от принятия русофобских законов 22—23 февраля и официальной неонацистской риторики, до неспровоцированных массовых убийств мирного населения в Одессе, Мариуполе и Донецке) были направлены на то, чтобы сделать вооруженное противостояние неизбежным.

Парадокс, но страна, претендующая на роль мирового гегемона, дестабилизировала тот мировой порядок, сохранение которого только и оправдывало ее гегемонию. Расчет понятен — оппоненты должны были тратить на восстановление стабильности в стратегически важных для них регионах больше ресурсов, чем США на их дестабилизацию.

Вашингтон, как и раньше, пытался ставить Москву перед выбором: либо вооруженное вмешательство с невосполнимыми политическими (включая подрыв морального авторитета) и экономическими издержками, либо молчаливое согласие с правом США на любые действия в любом регионе.

Ассиметричный ответ России

Острота конфликтов, их вооруженный характер, очевидная антироссийская, а в последних случаях антиправославная и антирусская направленность должны были сделать неизбежным вовлечение России в конфликт в любом случае. Даже если бы Кремль остался пассивным наблюдателем, внутриполитическая ситуация сделала бы неизбежной дестабилизацию собственно Российской Федерации.

Напомню, что американская политика носит не только антироссийский, но и антикитайский и антиевропейский характер. Однако в настоящий момент приоритетные усилия направлены против России, дестабилизация, а в перспективе и разрушение которой обеспечивают Вашингтону подавляющее преимущество как на европейском, так и на китайском направлениях.

На сегодня российскому руководству удалось не просто минимизировать негативные последствия дестабилизационных усилий США, но и обернуть ситуацию против самого Вашингтона. Проведение взвешенной, последовательной, одновременно гибкой, но принципиальной политики — это и есть ассиметричный ответ.

Россия смогла временно уклониться от военного вторжения на Украину и принятия на себя ответственности за разрушенное США политическое пространство и экономику этой страны. В результате Вашингтон и его европейские сателлиты вынуждены тратить дефицитные ресурсы (в том числе финансовые) на поддержание нежизнеспособного политического режима в Киеве, длительное существование которого не предполагалось.

Задачей временной власти было втягивание России в военный конфликт. Быстрое, почти моментальное падение киевского режима при таком развитии ситуации было практически несомненным, но политически и экономически дестабилизированная Украина становилась черной дырой, готовой годами, если не десятилетиями поглощать основные российские политические, дипломатические, экономические, финансовые и военные ресурсы, чем сводить к нулю возможности Москвы активно участвовать в геополитической игре в иных регионах планеты.

Сегодня все еще существующий киевский режим является серьезной головной болью Вашингтона, поскольку его падение будет рассматриваться как неспособность США защищать своих собственных вассалов, ими же приведенных к власти. Сохранить себя он сможет только в условиях победы в уже идущей гражданской войне, что практически невозможно.

Россия, расходуя сравнительно небольшие ресурсы (организационная, политическая поддержка восставшего Донбасса, а также ограниченная помощь добровольцами и оружием) способна не просто сохранять равновесие сил в украинском гражданском конфликте, но и обеспечить расширение восстания на другие регионы Юго-Востока, а в перспективе и на Киев. США вынуждены сражаться не за победу, а за отсрочку поражения. При этом расчет делается только на ошибку оппонента, имеющего позиционное преимущество в условиях обоюдного цейтнота.

Фактор времени и постепенное изменение международной обстановки в пользу России

Однако даже время больше играет против Вашингтона, чем против Москвы. Уже сейчас украинский кризис практически полностью переключил на себя внимание мировых игроков. В этих условиях Башар Асад в Сирии относительно спокойно додавливает местных боевиков и ведет дело к победе в гражданской войне. Медленно, но все более уверенно меняется информационная картинка мировых СМИ и общественные настроения в Европе. Ситуация в информационной сфере постепенно меняется в пользу России. У Москвы уже появилось пространство для маневра.

Уже сегодня ее военное участие в решении украинского кризиса является не столь рискованным, как два месяца назад. Уже сейчас в Европе раздаются голоса в пользу проведения совместной с Россией миротворческой операции. Сохранение данной ситуации ведет не только к информационному, но и к политическому проигрышу США всей кампании.

Попытки переломить ситуацию путем интенсификации гражданской войны и применения киевским режимом против повстанцев Донбасса всех наличных у украинской армии средств, включая неконвенционные (артиллерия и авиация против мирных жителей применяется уже давно, последний шаг, еще не сделанный режимом, — применение против восставших городов систем залпового огня) не достигают цели (за счет грамотного противодействия ополчения) и ведут к нарастанию потерь войск Киева.

С другой стороны, эти действия обеспечивают российские и мировые СМИ картинкой зверств киевской армии. Режим теряет внутреннюю стабильность даже в подконтрольных ему регионах (поток гробов с Юго-Востока и резкое падение уровня жизни населения резко революционизируют обстановку).

Одновременно под вопрос ставится его международно-правовая легитимность, и он все более предстает в качестве группы неонацистских заговорщиков, ведущих неконвенционную войну против собственного народа.

В этих условиях США могут рассчитывать только на то, что российское общественное мнение заставит власти РФ перейти к активным действиям на украинском направлении раньше, чем ситуация окончательно дозреет. Это, однако, не просчитанная политика, а надежда на удачу.

Россия—США: война в новом формате и борьба за союзников

Мы уделили столько внимания украинскому кризису не только потому, что он является наиболее актуальной проблемой современной международной политики, но также в связи с тем, что каждый из последующих кризисов, начиная с войны 08.08.08, был со стороны США игрой с удвоением ставок. Проигрывая в очередном кризисе, Россия теряла все, выигранное ранее.

Кризис 2008 года знаменовал собой качественный переход в международных отношениях (США от глобального наступления перешли к попытке удержания позиций — то есть, к обороне). Современный украинский кризис, в случае победы России, приведет к следующему качественному изменению: США больше не смогут проводить политику удвоения ставок. Наоборот, в случае повышения ставок Россией они потеряют возможность адекватного ответа.

Эта уверенность базируется на том, что украинский кризис лишь по форме является гражданской войной между украинскими унитаристами-неонацистами и федералистами-антифашистами, на деле это прямое столкновение России и США в борьбе за Европу и Китай. В ходе развития кризиса проводившая взвешенную и грамотную политику Россия уже смогла выиграть Китай (о чем свидетельствуют результаты майского визита в Пекин президента РФ). Однако для баланса 150-миллионной России и 1,5-миллиардного, динамично развивающегося Китая (с которым, впрочем, возможно когда-нибудь столкновение интересов в Центральной Азии), Москве необходим партнер в лице ЕС.

О понимании ситуации свидетельствует тот факт, что идея взаимодействия между только запланированным Евразийским союзом (объединением, носящим, в отличие от созданного ЕАЭС еще и политический характер) и ЕС в виде зоны свободной торговли официально выдвинута Владимиром Путиным уже четыре года тому назад — в начале создания Таможенного союза.

Реализация данной идеи позволяет постепенно перевести ЕС из состояния младшего партнера США в статус равноправного партнера России. При этом смена Евросоюзом военно-политического зонтика с американского на российский, взаимодополнение российской сырьевой базы и европейских технологий, а также объединение рынков ЕС и Евразийского союза не только позволяют России на равных взаимодействовать с Китаем, но и постепенно вытесняют США на периферию мировой политики и экономики, переводя в статус региональной державы или, как шутили по поводу позднего СССР, «Верхней Вольты с ракетами».

Безусловно, такое развитие событий является на сегодня гипотетическим и может реализоваться только в среднесрочной перспективе и при благоприятных условиях. Однако практически все мировые игроки уже понимают, что действующую глобальную политико-экономическую систему, ориентированную на США удержать уже не удалось. Ее системный кризис вышел на уровень, когда борьба идет не за сохранение миропорядка, а за то, как и в чьих интересах он будет видоизменен.

Ставки в этой игре крайне высоки и в нынешней ситуации, несмотря на ряд последовательных поражений США, окончательный победитель еще не определен. Большую роль для России в дальнейшей борьбе сыграют не только (а возможно и не столько) ядерные чемоданчики, армии и дипломаты, сколько адаптивность к меняющимся условиям существующей политической системы.

Кроме того, имеют значение качество, приоритеты и управляемость гражданского общества, а также действенность СМИ как системы не только агитации и пропаганды (с этой ролью они вполне справляются и сейчас), но и управления информационными процессами на национальном и глобальном уровнях и механизма целеполагания. Во всех перечисленных сферах Россия традиционно сталкивается с проблемой обеспечения последовательности и преемственности политики. Впрочем, не в ущерб ее гибкости и оперативности.  

Ростислав Ищенко, УКРАИНСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ

Комитет