Дальнейшее развитие ситуации после референдума в Крыму и положительной реакции на него руководства России сложно спрогнозировать без понимания внутренних мотивов поведения как целых групп населения (этнических и социальных), так и отдельных политических деятелей.

Было бы очень просто представить политические процессы в Восточной Европе и Черноморском регионе в виде классической шахматной доски, за которой удобно в мягких кожаных креслах расположились спокойные, отрешенные люди, с холодным сердцем разыгрывающие некую партию да еще и по заранее известным правилам, которые нарушать никто не собирается даже во имя неких высших интересов.

Конечно, под такими правилами можно было бы представить себе международное право, в которое мозаично вкраплены прецеденты последних двух десятилетий. Далее уже может начаться война риторики, кто кого переспорит, приведя больше этих наглядных уроков или иных аргументов.

На практике же оказалось, что международное право, как система правил и условностей, тотально разрушилась очень давно. А необходимые прецеденты можно набрать на любой вкус и цвет, дальше заработает машина другой войны - пропагандистской, в которой уже вообще никаких правил не было, нет и не будет никогда.

Европейский союз впервые столкнулся с похожей ситуацией в самом начале распада Югославии, когда довольно долго в критической обстановке большой и кровопролитной войны выбирал манеру поведения. Где-то полгода европейские надгосударственные структуры думали, а затем выдали так называемую Декларацию о критериях признания новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе (17 декабря 1991 года, Брюссель).

Этот документ - полстраницы текста - по задумке должен был претендовать на то, чтобы стать "окончательной бумажкой". Но гений европейской бюрократии построил текст этой Декларации настолько гибко, что при некотором желание эти "критерии" можно трактовать как вашей душе угодно. Единственным бесспорным критерием можно с некоторой натяжкой назвать соблюдение режима нераспространения ядерного оружия. Но это было актуально для 1991 года, в 2014 же, когда это оружие распространилось очень широко, невзирая на режим его "нераспространения", даже этот критерий выглядит странно.

Так что никаких устойчивых правил поведения на международном поле не существует, как не существует и этого самого поля с фигурками. Картина мира, к которой привыкли политологи, рухнула не в одночасье, а медленно двадцать пять лет умирала как в хосписе, получая периодически обезболивающие инъекции то в виде Дейтонских соглашений по Боснии и Герцеговине, то Стамбульской декларации по "фланговым квотам", то "мирного" договора в Рамбуйе по Косово.

Остатки прагматичного мышления также постепенно оттеснялись на периферию политического сознания, уступая "свято место" новому витку европейского национализма. Вакуум, образовавшийся после крушения коммунистических режимов, заполнился новой доминантой - абсолютизацией нации и национальных интересов. Гипертрофированное стремление как можно более полно "удовлетворить" национальные интересы лежит в основе всех кризисов в Восточной Европе, включая и то, что мы наблюдаем на примере Украины.

Как правило, в такой обстановке, еще на фоне трудно излечимых без существенных потерь социально-экономических проблем, избежать роста крайне националистических настроений практически невозможно. А такая общественно-политическая атмосфера постепенно подтачивает прагматичные основы старого международного права, которое формировалось в условиях двуполярного мира и экономической глобализации, что само по себе подразумевало наличие неких правил игры. Мячик нельзя брать руками, хотя бы...

Но поскольку этот процесс развивался постепенно и даже не рывками, крах принципов международного права стал наглядно виден только сейчас и вдруг, когда все стороны конфликта вокруг Украины пытаются приспособить остатки старой системы под себя. На первый план уже давно вышли иные принципы и критерии, подавляющее большинство из которых носит иррациональный характер. Причем общего языка эти мотивы между собой не найдут никогда.

Хунта, пришедшая к власти в Киеве, эксплуатирует идею создания (или воссоздания) украинской нации на основе галицийского мироощущения. Западная Европа пытается балансировать между старым принципом интегризма и нежеланием терять завоеванные в результате распада СССР позиции. Соединенные Штаты в лице их нынешнего руководства просто шокированы тем, что им вдруг пришлось столкнуться со столь однозначным и резким выпадом со стороны России. Вашингтон вообще очень давно не сталкивался ни с чем подобным и совершенно не готов к этому, ни идеологически, ни практически.

Представляется, что основным мотивом поведения руководства России стало стремление восстановить историческую справедливость, хотя бы на тех позициях, которые были утрачены в результате развала СССР. Причем процесс этот подспудно шел последние 15 лет, но медленно и в рамках, скажем так, "допустимого" с точки зрения все того же устаревшего международного права и традиции.

К нынешнему же рубежу режим "допустимого" уже исчерпан, и дальнейшее восстановление справедливости оказалось невозможным без шагов резких не столько по своему физическому характеру, сколько по силе удара, нанесенного коллективной западной политической психологии.

Историческая справедливость редко когда и где сочеталась с политической целесообразностью. Скорее, наоборот: в подавляющем большинстве случаев восстановление исторической справедливости никак не сочетается с прагматизмом, сопряжено с экономическими потерями и резким обострением обстановки вокруг.

Такой политический мотив не рационален по сути своей, хотя может использовать продуманные тактические ходы. Но все равно, эмоциональная составляющая довлеет над правом, превращая старые принципы международных отношений лишь в инструмент. Ведь сказал же российский министр иностранных дел Сергей Лавров: "Крым для России больше, чем Коморские острова для Франции", комментируя именно правоприменение легальных инструментов международной практики.

И Крым для России действительно больше, чем просто полуостров, народ, его населяющий, удобная база флота, курорт или что-либо еще. И только исходя из понимания того, что все, что происходит на наших глазах, изначально лежит за рамками международного права и "принципа шахматной доски", можно попытаться хоть как-то спрогнозировать дальнейшее баланса сил в Черноморском регионе.

Во-первых, процесс дезинтеграции Украины необратим, поскольку уже вышел за рамки рационального и прагматичного мышления и направляется как изнутри, так и извне людьми и социальными группами, не представляющими себе компромисса без репутационных потерь. Такие устойчивые конфликты практически всегда выливаются за пределы одного государства, а, следовательно, можно ожидать более активного вовлечения в конфликт Польши, Румынии, Венгрии, Болгарии и Турции.

Сейчас эти государства сдерживает от более активной роли только наднациональные структуры. Причем в первую очередь НАТО, а уже потом ЕС и ОБСЕ, а также собственная относительная слабость (Болгарии, например).

Между тем, Румыния, Болгария и Венгрия активно раздают свои паспорта соотечественникам на Украине. И стоит помнить, что, например, для Венгрии вопрос венгерского меньшинства в соседних странах крайне важен и болезнен. Трианонский договор и Венский арбитраж все еще стучат в мадьярское сердце.

До недавнего времени Турция весьма активно поддерживала крымско-татарские движения, но кроме этого, покровительствовала и гагаузам. В частности, Турция частично признает документы, в которых указывается национальность "гагауз" и бесплатно обучает их обладателей в своих вузах. Это вызвало даже спекуляцию в Молдавии и на Украине такого рода бумагами.

Болгария также высказывалась в поддержку соотечественников на Украине и в Приднестровье, но как-то неубедительно, в силу кошмарного экономического положения. Малейшая попытка какого-нибудь "Правого сектора" надавить на одно из этих национальных меньшинств Украины, и все "европейское единство" вместе с интегризмом рухнет. Просто пока у украинских радикалов не хватает физических сил оказывать давление одновременно и на восток Украины, и на более мелкие, чем русскоязычное меньшинства.

Обострение обстановки на востоке и юго-востоке Украины также неизбежно, однако, пока невозможно точно определить, до какой стадии разовьется этот конфликт. Для киевского "правительства" единственным шансом сохранить контроль над восточными регионами может быть только попытка наладить диалог с населением через понятных и принимаемых общественным мнением губернаторов.

Сейчас тенденция скорее обратная. Но Яценюк и Турчинов должны хотя бы понять, что без полного контроля над территорией разваливающейся страны, они быстро потеряют привлекательность даже для США. Пока же "коллективный разум" киевской хунты способен только изобретать смехотворные "мобилизации" и по одиночке арестовывать стихийных лидеров русскоязычного населения.

Еще больше ситуация обострится к маю, когда должны пройти выборы президента Украины. Скорее всего, большая часть восточных регионов и Одесса не примут участия в этом голосовании, что поставит под сомнение его легитимность. И почти наверняка результатами голосования будет недоволен и "Правый сектор", какими бы они не были, что автоматически приведет к новому майдану и совсем уже непредсказуемому развитию событий.

Таким образом, само существование "киевского правительства" уже заключает в себе угрозу дальнейшей дезинтеграции Украины. В то же время найти какие-либо точки соприкосновения с этими людьми не представляется возможным по причинам иррационального характера. И чем дальше будет длиться противостояние нескольких этнических и социальных групп, тем сложнее будет использовать остатки прагматичного мышления.

Если Москва вполне может предложить некое "останавливающее" решение (например, закрепить на уровне резолюции ООН нейтральный статус Украины и гарантии для русского и других языков меньшинств), то Европа и США совершенно не готовы к такому выходу из кризиса, поскольку он будет означать фактическое поражение западного мира в неожиданно для них возникшем конфликте. А это тоже позиция скорее ментальная, чем прагматическая: такая "потеря лица" будет означать катастрофу для западной системы международной политики, последствия которой моментально аукнутся им и на Ближнем Востоке, и в Латинской Америке, и в отношениях с Китаем.

В более широком аспекте это приведет, к сожалению, к росту насильственной составляющей в мировой политике, поскольку одной лишь демонстрации силы уже будет недостаточно. Верить в нее и заведомо бояться уже никто не будет.

Мир в любом случае уже не будет прежним. Другое дело насколько мирным он будет.

Евгений Крутиков, ИА REGNUM

Комитет