Сторонники венгерско-русинской автономии заявляют, что все венгерское должно быть отделено от украинского, как и русинское, которое (по мнению венгров) ничего общего с украинством не имеет. Они считают также, что выживание закарпатских русинов как народа возможно только в Подкарпатской Руси с центром в Мукачево, при этом Подкарпатская Русь должна быть составной частью автономного дуумвирата венгров и русинов.  

Законодательные полномочия будут принадлежать местному парламенту – венгерско-русинским Национальным сборам. Уже родилось и рабочее название будущей автономии – Закарпатская региональная конфедерация венгерского и русинского народов.

Украинские националистические СМИ разразились по этому гневной риторикой, пренебрежительно называя будущую автономию Угрорусинией. Отмечается, что ситуация выходит из-под контроля Киева. Однако те же СМИ умалчивают о том, насколько правомочны претензии закарпатских венгров к Киеву. Умалчивают, потому что вопрос этот довольно щекотлив.

С момента провозглашения независимости Украины Киев не придумал ничего иного, как строить «украинскую политическую нацию». Политическая нация – это поглощение всех национальностей одной «украинской нацией» без учёта этнической мозаики проживающих на Украине народов. Вместе с украинским гражданством всем присваивалась официальная национальность – украинцы.

По сути, это проект медленного уничтожения этнического разнообразия Украины. Взявшись за создание радикальной украинской нации, Киев  попытался настолько накачать ее националистическим угаром, насколько это необходимо для предотвращения сближения между народами Украины и России. 

Естественно, что жители Закарпатья почувствовали себя ущемлёнными. К русинам Киев особенно не благоволил из-за их упрямого нежелания превратиться в украинцев. К венграм тоже не прислушивались, утверждая, что на Украине всё, от Закарпатья до Луганска, – украинское.  

На самом деле Закарпатье – это бывшая Угорская Русь. Украиной она стала лишь после того, как на протяжении многих веков была Русью.  

Стала в результате административного давления на местное население, которое в приказном порядке переименовали из русинов в украинцев. Причём наибольшей прытью отличалась здесь отнюдь не советская власть, а идеологи так называемой Карпатской Украины – профашистского псевдогосударства, исчезнувшего так же нелепо, как и появившегося.

Сегодня история прогитлеровской Карпатской Украины является, увы, частью патриотического дискурса официального Киева, а первому и единственному «президенту» Карпатской Украины Августину Волошину указом Леонида Кучмы в 2002 году было присвоено звание Героя Украины.

В качестве президента Карпатской Украины Августин Волошин успел неумело повоевать с хортистской Венгрией и заняться притеснениями русинского населения.  Фигура Волошина – одинаково чужая и венграм, и русинам. И закарпатские  венгры недоумевают, почему им постоянно напоминают о нацистском прошлом Венгрии, но при этом вешают медальку на грудь Августина Волошина - не меньшего нациста, чем Миклош Хорти.

Между официальной государственной идеологией независимой Украины и народной историей закарпатских венгров и русинов нет преемственности. И венгры, и русины всегда считали украинский официоз чем-то наносным, идеологически фальшивым, исторически необоснованным. Со временем наметилась тенденция к венгерско-русинскому сближению, поскольку венгры и русины были теми двумя этническими элементами, которые присутствовали в истории Закарпатья на протяжении последних десяти веков после захвата края Венгерским королевством.

В отличие от Киева Будапешт автохтонность русинов под сомнение не ставил. И в эпоху Австро-Венгерской империи, и сейчас Венгрия признает за русинами статус самобытного народа. Этнический ландшафт Закарпатья, где присутствуют и русины, и венгры, для этих народов является привычной картиной. Сторонники венгерско-русинской автономии подчеркивают, что  «закарпатские венгры не имеют ничего общего с Украиной, от которой они были отделены на протяжении столетий».

Можно с успехом оспаривать правомочность стремления венгров политически интегрировать Закарпатье в состав Венгрии, но трудно отрицать факт наличия общего культурного (языкового, религиозного) венгерско-русинского пространства, которое существовало до появления Украины и никуда не исчезло после её появления.

Оказалось, что евроинтеграционной риторикой закарпатские венгры умеют пользоваться не хуже украинских политиков. Так, проект Закарпатской региональной конфедерации венгерского и русинского народов предполагает:

-  венгерская её часть может быть создана исключительно как самостоятельная автономная область в рамках региональной политики Евросоюза;

- Закарпатская венгерская автономия – это мост между Венгрией и Украиной, между Украиной и НАТО, между Украиной и ЕС;

- Закарпатская венгерская автономия может превратиться в экономического лидера региона;

Венгры Закарпатья в чём-то вдохновляются примером поляков в Галиции, которую  Киев признаёт оплотом украинства и одновременно  средоточием польской культуры наравне с Великой Польшей. Признавать Закарпатье оплотом русинства и средоточием венгерской культуры киевские политики не хотят.

Польский культурный облик Галиции трудно поставить под сомнение (как он возник, это другой вопрос). Полякам в Галиции предоставляются широкие возможности удовлетворить свои культурные запросы (они отмечают свои патриотические праздники, активно участвуют в общественно-политической жизни края, ставят памятники своим героям). Подобные же действия закарпатских венгров вызывают у украинских властей резкую реакцию.

Вся причина в том, что поляки признают существование украинской нации, а венгры относятся к этому не так однозначно. Вопрос о венгерском Закарпатье остаётся для местных венгров актуальным, и на фоне попыток Киева ассоциироваться с Евросоюзом вопрос этот приобретает всё большую злободневность.

Владислав ГУЛЕВИЧ, "Фонд стратегической культуры"

Комитет