Победа Кучмы в 1999-м не может стать образцом для Януковича. О таком сценарии будущих президентских выборов довелось услышать пару месяцев назад, и, признаюсь, он воспринимался как курьез, не заслуживающий того, чтобы его анализировать на страницах газеты. Однако сценарий озвучивался снова и снова. Оказывается, во влиятельных кругах расчеты на него действительно существуют, поэтому говорить о нем придется.

Речь идет о повторении сценария 1999 года, по крайней мере в той части, когда Леонид Кучма, пришедший к власти в 1994-м за счет одного электората, сохранил ее еще на пять лет за счет другого.

Напомним: при первом избрании он получил минимум голосов на западе Украины, тогда как при втором именно регионы, вошедшие в состав УССР в годы Второй мировой войны, дали ему максимум голосов (не набрав в Галичине в 1994-м и 5%, через пять лет он получил там свыше 90%). На остальной же территории его преимущество было минимальным: он выиграл в 11 регионах из 20.

Ныне же замысел политтехнологов состоит в том, чтобы на выборах-2015 на западе и в центре Украины Виктор Янукович смог бы за счет курса на евроинтеграцию набрать такое количество голосов, которое позволило бы ему перекрыть неизбежные потери на востоке. Эти потери вызваны как самим этим курсом, так и в не меньшей степени разочарованием экономической ситуацией, а также очевидным отступлением президента от ряда ключевых пунктов его предвыборной программы-2010 (русский язык и т. п.).

Однако на дворе не 1999-й, и различия с тем временем очевидны. Янукович будет бороться на выборах за сохранение власти хотя и в тех же формально-правовых рамках (Конституция 1996 г.), но совсем при иных обстоятельствах.

Олигархический консенсус другого рода

Главное из этих обстоятельств заключается в том, что в 1999-м существовал олигархический консенсус в пользу переизбрания Кучмы. Олигархи считали президента гарантом сохранения недавно обретенной в результате приватизации собственности. Победа левого кандидата — а победа любого другого была тогда нереальной — как раз и была угрозой лишения собственности.

Сейчас победа оппозиционера олигархам ничем не угрожает. И то, что оппозиция сосредоточила свою критику на «семье», — это четкий сигнал, что передела собственности не будет. Напротив, оппозиционеры хотели бы посеять в олигархическом сообществе чувство, что именно они являются лучшими гарантами статус-кво в отношениях собственности, а, мол, сохранение Януковича у власти несет угрозу перераспределения собственности в пользу «семьи».

Отнюдь не факт, что такое чувство им удастся заронить. Поведение подавляющего большинства олигархов (кроме тех, кто уж очень крепко, по-личному, связан с президентом) будет определяться необходимостью иметь хорошие отношения с любым победителем выборов. А лучшей базой для таких отношений является вовремя (т. е. еще до победы) оказанная помощь. Следовательно, олигархи будут диверсифицировать риски, помогая всем потенциальным победителям. Конечно, и президенту будут помогать.

Победа Кучмы в 1999-м не может стать образцом для Януковича

Более того, публично будут подчеркивать лояльность к нему, но этими внешними проявлениями разница в отношении к Януковичу и к другим кандидатам и ограничится. В общем, налицо будет факт консенсуса, но совсем иного характера, чем имел место в 1999-м, и явно не выгодного президенту.

Конечно, позиция олигархов вроде бы не имеет прямого отношения к переориентации президента с одного электората на другой. Однако понятно, что совершать любые политтехнологические операции несравненно лучше в условиях, когда олигархат однозначно тебя поддерживает.

Логика борьбы не повторится

Теперь об электоральных отличиях. В 1999-м, овладев голосами избирателей Западной Украины, Кучма пришел на практически свободное электоральное поле, в том смысле, что сильных конкурентов ему в тех регионах не было. Реальные конкуренты, напротив, имели наиболее выигрышные позиции на юго-востоке и в центре.

Сейчас же Януковичу для овладения центрально-западным электоратом надо отбивать его у Яценюка, Кличко и Тягнибока. Да и неопределившихся избирателей там тоже хватает, однако, как правило, это те, кто никак не может выбрать кого-либо из оппозиционных кандидатов. Понятно, что переориентировать имеющего четкие симпатии избирателя куда сложнее, чем завоевать того, кто таковых симпатий не имеет.

Правда, на юго-востоке ситуация выглядит более благоприятной, так как это поле сейчас кажется для Януковича куда менее конкурентным, чем оно было для Кучмы в 1999-м. Но во-первых, неясно, останется ли ситуация неизменной на момент выборов. Появление сильных (хотя бы на региональном уровне) кандидатов с пророссийской позицией выглядит вполне реальной возможностью.

Во-вторых, если проевропейский Янукович начнет конкурировать на юго-восточном поле с проевропейскими же оппозиционерами, его традиционному избирателю будет не слишком понятно, а чем он так уж отличается от оппозиции, чтобы за него голосовать. И без того инертный — по сравнению с западом — избиратель юго-востока получит стимул для еще большей пассивности.

Кроме того, ситуация, в которой «проевропейский» Янукович борется за президентство с «проевропейской» оппозицией, делает невозможным повторение логики борьбы 1999 г.

14 лет назад можно было утверждать: «либо победа Леонида Кучмы и продолжение реформ, которые, дескать, когда-нибудь увенчаются процветанием, либо возвращение в прошлое», которое старались представить пугающим, намеренно искажая и советскую историю, и программы левых кандидатов.

Сейчас же окончательный выбор Виктора Януковича в пользу евроинтеграции никак не означает, что в избирательной кампании можно будет утверждать: либо действующий президент, либо пугающая альтернатива.

О пугающей альтернативе можно будет убедительно говорить только в случае выхода Тягнибока во второй тур. Но сейчас рейтинг лидера «Свободы» падает. И если он и выйдет в финал выборов, то об этом станет известно только после окончания первого тура. Тогда как в 1999-м можно было сразу представлять всех левых конкурентов Кучмы как сторонников возвращения в советское прошлое.

Конечно, можно пытаться доказывать, что ни Яценюк, ни Кличко от Тягнибока не отличаются. Но «проевропейскому» Януковичу это делать несравненно сложнее — ведь речь идет о деятелях, благосклонно принимаемых в Европе.

Более того, муссирование проевропейскости президента означает, что Евросоюз имеет монополию на истину в политике. Но если давать Брюсселю такую монополию, то и Тягнибок перестанет быть пугалом. Ведь и профильный для Украины еврокомиссар Штефан Фюле, и глава председательствующей в ЕС Литвы, президент Даля Грибаускайте, как раз недавно принимали его в компании с другими лидерами оппозиции.

Россия стала иной

Еще одно отличие — роль и место России и в мире, и в украинской политике. В 1999-м Леонид Кучма не вел политики, которая в Москве воспринималась бы как антироссийская. Все пикировки с Москвой времен его первого президентства происходили до подписания Большого договора и сопровождающего его соглашения по Черноморскому флоту. Четко выдерживалась линия на то, что Россия — стратегический партнер. Она больше декларировалась, чем реализовывалась, но Москва недовольства не проявляла. И это помогло Кучме сохранить часть своих старых избирателей.

Да, очень многие из его избирателей все равно были разочарованы его политикой, ибо, голосуя за него в 1994-м, ожидали куда большей интеграции в рамках СНГ. Однако в 1999-м не существовало никакого готового интеграционного проекта с Россией или другими странами Содружества — подобно Таможенному союзу сейчас.

Была лишь ностальгия по СССР, которая на Украине объективно уменьшилась в сравнении с 1994 годом как в силу течения времени, приводящего к мысли, что прошлое не вернуть, так и в силу положения самой России, которое тогда немногим отличалось от украинского. Конечно, уровень жизни в России в то время был чуть повыше, зато Украина не имела проблемы Чечни, вылившейся в вооруженный конфликт, да и от дефолта 1998-го пострадала гораздо меньше.

Сейчас же Россия предлагает уже работающий интеграционный проект и является динамичным, восстановившим единство государством, которое превзошло по уровню доходов на душу населения многих новых членов Евросоюза.

Потому иной, чем полтора десятилетия назад, будет и позиция Кремля. Тогда для него было главным делом обеспечить преемственность власти: президентские выборы в России проходили через четыре с небольшим месяца после выборов на Украине, на которые Москва особого внимания не обращала, но относилась к Кучме с позитивным нейтралитетом. Его победа выглядела одним из аргументов (отнюдь не самым главным) для агитации в пользу стабильности и преемственности власти.

В президентской же кампании-2015 Россия может, как и сейчас, подчеркивать, что Янукович — человек, который отказался от сближения с ней в пользу Европы. И даже если она этого подчеркивать не станет, все равно имидж президента, добровольно отказавшегося от Таможенного союза, у Януковича останется.

В случае же с Кучмой в 1999-м речь шла лишь о «смазывании» прежней ориентации, причем «смазывании», произошедшем во многом из-за объективных исторических обстоятельств. Ведь когда с приходом нового лидера Россия начала укрепляться, тогдашний украинский президент проявил заметный интерес к проекту ЕЭП.

При Кучме была реальная многовекторность. Сейчас же это слово исчезло из уст представителей власти, ибо с подписанием соглашения об ассоциации Украина институционально войдет в сферу влияния Евросоюза.

Волнует ли людей евроинтеграция?

Разумеется, отнюдь не на всех избирателей критическая позиция Москвы в отношении Януковича сможет повлиять негативно. Но с другой стороны — почему надо предполагать, что евроинтеграция, осуществленная под руководством нынешнего главы государства, принесет ему голоса новых избирателей? Ассоциация с ЕС — это все же куда более мелкая, частная вещь, чем «реформы», о которых говорил Кучма полтора десятилетия назад.

Обратим внимание и на то, что ни в одном из соцопросов в числе проблем, которые волнуют людей, не упоминается евроинтеграция. Более того, неизвестно, какую часть общества этот вопрос волнует. Данный факт просто не муссируют — в отличие от акцентирования того, что соцопросы регулярно показывают, что языковая проблема волнует отнюдь не так много людей, как проблемы социально-экономические. И понятно, почему не муссируют, потому что это невыгодно и политикам, и социологам (для многих представителей этой профессии западные гранты играют вовсе не последнюю роль).

Так, любопытную информацию можно обнаружить в соцопросе, проведенном в мае 2013-го группой «Рейтинг» по заказу Международного республиканского института (США) и на деньги американского же «Национального фонда демократии».

Участникам исследования, в частности, предлагалось назвать максимум три наиболее важные для Украины проблемы. Как следует из публикации, было названо 15 проблем — от безработицы, которую упомянули 53% респондентов, до присутствия Черноморского флота, упомянутого 2%. Евроинтеграции в этом перечне нет.

Правда, она могла быть включена в понятие «другие», о которых упомянули лишь 3% участников опроса. А ведь в самом исследовании немало вопросов было посвящено евроинтеграции, и это, казалось бы, должно было настроить респондентов на то, сколь этот вопрос важен для страны.

Так, участникам исследования предложили ответить, как, по их мнению, за последние два года изменилась ситуация в 18 различных сферах — улучшилась, ухудшилась или осталась такой же. По всем пунктам тех, кто ощущает ухудшение, было заметно больше. Это отражает явное недовольство абсолютного большинства опрошенных и уровнем жизни, и властью.

Но в случае с евроинтеграцией разница в поддержке противоположных мнений была минимальной — 10%. 25% опрошенных считали, что ситуация улучшилась, 15% — что ухудшилась, а 46% полагали, что не изменилась. Для сравнения — ситуацию с ценами нашли ухудшившейся 73%, а улучшившейся лишь 2% (это при официальной крайне низкой инфляции). По всем же вопросам, помимо евроинтеграции, уверенных в ухудшении ситуации было как минимум на 20% больше, чем тех, кто придерживался противоположного мнения.

А справедливо ли говорить, что за указанное в опросе время ситуация с евроинтеграцией действительно не изменилась? В мае 2011-го казалось, что договор об ассоциации вполне может быть подписан уже в конце года. Тимошенко была еще на свободе, и даже судебный процесс над ней не начинался. С другой стороны, в нынешнем мае, когда проводился опрос, перспектива подписания соглашения об ассоциации в ноябре была куда более туманной, чем сейчас.

Допустим, у участников опроса могли быть временные аберрации, и многие могли считать, что в мае 2011 г. Тимошенко уже сидела в тюрьме. Однако исследование ясно показывало, что народ склонен считать — ситуация ухудшилась практически везде. И при таком настроении очень легко, логично было бы ответить, что ухудшилась она и с евроинтеграцией. Но такой ответ был не слишком популярен. Видимо, потому, что евроинтеграция реально избирателей не волнует. В том числе и оппозиционных.

Да, большинство сторонников оппозиции, судя по опросам, имеют проевропейскую геополитическую ориентацию. Но, думается, поддерживают они оппозицию не за евроинтеграцию, а за то, что она против власти. И уже из симпатий к оппозиции поддерживают другие ее тезисы, которые не вызывают у них явного неприятия, в частности, евроинтеграцию.

При таких настроениях населения привлечь к себе большой кусок оппозиционного электората соглашением об ассоциации с ЕС Виктор Янукович никак не сможет. Тем более что эффект факта подписания этого документа скоро исчерпается. Этот эффект действует лишь сейчас и будет действовать в ближайшие месяцы после Вильнюса (если документ будет там подписан). Но к самим выборам нужен будет не факт, а практический результат.

Никаких же позитивных практических результатов от евроинтеграции к выборам не будет. Даже приверженные ассоциации эксперты признают, что в первое время украинской экономике будет хуже. Позитивный эффект, особенно для регионов с большой долей заробитчан (т. е. — оппозиционных областей) могла бы, конечно, дать отмена Европой визового режима для украинцев. Однако ее-то в ближайшие годы мы и не дождемся.

Т. о., повторение ситуации 1999 г. в виде массового перехода к действующему президенту изначально чужого электората будет на новых выборах абсолютно невозможным — независимо от того, будет подписана ассоциация или нет.

Избиратель «регионалов» все больше предпочитает ТС

Обсуждать можно другой вариант: евроинтеграция добавляет президенту некоторую часть новых избирателей или избирателей, ушедших от него ранее, и в то же время не отталкивает весь его базовый электорат. Т. е. речь идет отнюдь не о таком масштабном процессе, какой имел место полтора десятилетия назад, а о нескольких процентах голосов. Конечно, эти проценты никогда не будут лишними, но решающей роли могут и не сыграть.

Однако реален ли такой вариант? Так, согласно опросам группы «Рейтинг» в сентябре 2010 г. среди электората «регионалов» преобладали сторонники вступления в ЕС: таковых было 49%, тогда как противников — 37%. По всей Украине это соотношениe составляло 57% против 29%. Надо сказать, что тогдашний показатель поддержки вступления в ЕС является рекордным. В дальнейшем в исследованиях этой группы он всегда был ниже (хотя никогда не опускался ниже 50%, если вопрос безальтернативно стоял о вступлении в Евросоюз, а не предлагался выбор между ЕС и ТС).

К февралю 2012 г. доля противников вступления в ЕС увеличилась в электорате всех ведущих партий, составив у «Батькивщины» и «Фронта перемен» по 19%, тогда как в сентябре 2010 г. составляла соответственно 14% и 13%. Но только у ПР эта тенденция привела к тому, что изначально проевропейский электорат стал преимущественно антиевропейским — 39% было за вступление в ЕС, а 45% — против.

Да и проевропейские избиратели «регионалов» сохраняли верность своей ориентации, лишь когда не имели выбора между ЗСТ с ЕС и ТС. Когда же в феврале 2012 г. «Рейтинг» поставил их перед такой альтернативой, то оказалось, что зону свободной торговли поддерживает лишь 18%, тогда как ТС — 58%. То есть меньше половины избирателей ПР остались проевропейцами, тогда как треть сделалась антиевропейцами.

Что же касается избирателей «Батькивщины»» и «Фронта перемен», то у них подобные колебания были гораздо меньше выражены: 72% выступало за вступление в ЕС, соответственно 62% и 63% предпочитали зону свободной торговли с Евросоюзом Таможенному союзу. Тогда как число сторонников ТС (по 19%) соответствовало числу противников ЕС в безальтернативном вопросе.

К сожалению, с февраля 2012 г. группа «Рейтинг» в публикациях своих исследований перестала указывать долю сторонников вхождения в ЕС в электорате различных партий. Есть лишь данные об ответе на вопрос «ЗСТ с ЕС или ТС?» избирателей различных политических сил в марте 2013 г.

Так, электорат объединенной «Батькивщины» стал более проевропейским — 72% за ЗСТ, а 14% за ТС, а среди избирателей «регионалов» эти цифры составили соответственно 20% и 66%. Т. е. их электорат сделался за это время чуть более евразийским. Соотношение между сторонниками ТС и приверженцами ассоциации составило 3,3:1, тогда как в феврале 2012 г. оно равнялось 3,2:1.

Сходные данные и в опросах Центра Разумкова, проведенных по заказу фонда «Демократические инициативы». Так, в декабре 2012 г. 32,7% избирателей «регионалов» считали, что Украина должна вступать в ЕС, а 44,7% были против. Но оказавшись перед выбором между ЕС (в данном случае в опроснике говорилось о вступлении в эту организацию, а не о ЗСТ) и ТС, лишь 22,7% сторонников ПР поддержали Евросоюз. 57,8% электората ПР выбрали ТС. В электорате же «Батькивщины» колебания были еще меньшими, чем согласно исследованиям «Рейтинга»: 69,9% — за вступление в ЕС и 66,1% предпочитают его Таможенному союзу.

В нынешнем мае (согласно опросу Центра Разумкова) при ответе на вопрос о выборе направления интеграции 21,9% избирателей «регионалов» предпочли Евросоюз, а 56,9% — Таможенный союз. Т. е., с учетом статистической погрешности цифры остались такими же, как в предыдущем исследовании.

Данные опросов подталкивают к выводу, что президент из-за подписания соглашения об ассоциации скорее потеряет определенную часть своих избирателей, настроенных в пользу ТС. Нельзя говорить, что это будут тотальные потери, ибо вектор интеграции, не относится к числу проблем, которые заботят людей в первую очередь. Но потери будут.

Сможет ли глава государства компенсировать их возвращением тех проевропейских избирателей, которые, например, были у ПР еще осенью-2010? Маловероятно. Ибо эти избиратели вряд ли относились к ядру электората «регионалов», и их позиция в тот момент скорее всего связывалась с эффектом нового президента, когда в первые месяцы после выборов рейтинг и главы государства, и его политической силы растет, поскольку многие надеются, что смена власти приведет к быстрому улучшению жизни.

Идеальным для Януковича было бы, если бы пророссийский избиратель почти не заметил ассоциации, тогда как проевропейский — обратил бы на нее обостренное внимание. Но это невозможно. Впрочем, точнее говорить о влиянии ассоциации на настроения избирателей можно будет уже по первым соцопросам, которые пройдут после подписания соглашения.

Однако эффект ассоциации, очевидно, будет действовать одновременно с эффектом судьбы Тимошенко. Если ее отправка за границу на лечение или любое иное (пускай даже формально временное) освобождение от тюремных условий будет воспринято избирателями как уступка давлению Европы, то рейтинг Януковича это только опустит, в том числе и среди проевропейских избирателей (а трудно, чтобы такой акт восприняли как-то иначе). Ибо любому избирателю не нравится, когда их избранник поддается давлению, а некоторые именно поэтому и отказывают ему в доверии.

Нынешний глава государства на себе испытал это в третьем туре президентских выборов в 2004 г. и на досрочных выборах в Раду в 2007-м. Так что отнюдь нельзя исключить сценарий, о котором говорится в популярной песне Елены Ваенги:

Все это было ни раз и, к сожалению, / Все повторится, все повторится / Я только время поменяю и лица...

Неужели в 2015-м действительно все повторится?

И мы станем свидетелями ремейка выборов-2004 и выборов-2007?


Евгений Попов, 2000

Комитет