Среднестатистический гражданин любит задаваться вопросом: если некая проблема существует, если она очевидна, почему она не решена уже вчера? Особенно часто такие вопросы задаются по проблемам внешнеполитическим. Они, как правило, более резонансны, а главное, свою ущербность в каких-то бытовых вопросах человек осознаёт. Точно так же человек понимает, что если он всю жизнь работал агрономом, то карьерный самосвал водить не умеет. О международной же политике люди каждый день столько слышат с экранов телевизоров, так часто и много обсуждают её с друзьями, что незаметно для себя самих начинают чувствовать себя квалифицированными специалистами в этом вопросе.

Правда, уровень предлагаемых такими «специалистами» решений сравним с «политическими дискуссиями» в детском саду. Либо «я тебе как дам!», либо «ты меня боишься». Либо наши танки проходят парадом по Елисейским полям, либо власть «зависит от зарубежных кукловодов». Впрочем, это – проблема любой страны в любой период времени. Обыватель всегда переоценивает свои способности и квалификацию, а чужая непонятная работа им мифологизируется, её содержание упрощается до понятного обывателю уровня. Например, дипломаты «только на приёмах пьют», бюрократы «только взятки берут», политики «всегда всех обманывают» и т.д.

Гораздо хуже, что в мире, в котором мы сегодня живём, профессиональные политики и политконсультанты (не говоря уже о подавляющем большинстве журналистов, политологов и т.д.) перестали соответствовать квалификационным требованиям.

Проблема в огромном количестве поступающей информации, которую человек просто не в состоянии обработать. Перестал работать старый, действенный ещё двадцать-тридцать лет назад, метод, требовавший вначале собрать всю информацию по проблеме, синтезировать её, проанализировать и лишь затем давать оценку ситуации и предлагать решение.

Сегодня, если специалист стремится охватить весь объём поступающей информации, он безнадёжно отстаёт от событий. То есть, он оценивает вчерашний день, в то время как уже наступил завтрашний. Масса новых событий происходит и поступает в обработку. Пока Вы читаете, думаете, пишете, ситуация уже изменилась, зачастую кардинально. Современные средства коммуникации, позволяющие управлять глобальными процессами в режиме реального времени, связывая в один узел события, разделённые тысячами километров, не оставляют времени на реакцию.

Реакция будет безнадёжно запаздывать. Чтобы успевать, необходимо переходить от управления событиями к управлению информацией. Если Вы пытаетесь перехватить у политического оппонента инициативу в управлении событиями, Вы изначально ставите себя в ущербное положение. В нынешнем информационном мире Вы всегда будете оставаться в положении реагирующего, то есть проигрывающего. Перехват инициативы возможен только в информационном пространстве, путём создания и распространения качественно новой информации, создания иной информационной реальности, иной информационной матрицы.

Неважно, насколько соответствует действительности вся Ваша матрица. Важно, чтобы каждый отдельный её элемент был правдив и проверяем. Потребитель информационного контента так же, как Вы, неспособен в режиме реального времени оценить всю созданную Вами реальность. Он может только поверить или не поверить, опираясь на свою способность оценить какой-то отдельный элемент Вашей действительности. Если все Ваши элементы правдивы, значит, разные группы потребителей, оценивая различные частности, будут приходить к выводу о соответствии реальности всего построения, несмотря на свою неспособность его постигнуть. Если же потребитель будет наталкиваться на ложь в мелочах, он и в большом верить не будет.

Так, например, украинская (и западная) концепции, объясняющие события на Украине с рубежа 2013-2014 годов и по сей день, проигрывают российской в силу очевидной лживости базовых утверждений. Публичные гарантии Януковичу и моментальное нарушение договоренностей. «Мирные демонстранты» с автоматами, захватывающие парламент. «Право каждого быть услышанным» и убийства мирных граждан в Одессе и в Донбассе только за то, что они высказали свою позицию. «Нацизма на Украине нет» и тысячи штурмовиков, уже даже не факельные шествия устраивающих, а целые воинские части в составе ВСУ и ВМД создающих и выносящих на знамёна нацистскую символику.

Именно эти, очевидные всем несоответствия украино-евро-американской информационной матрицы, а вовсе не референдум, легитимировали в глазах европейского общественного мнения переход Крыма в состав России. Решения любых референдумов могут приниматься во внимание, а могут и не приниматься (как это неоднократно происходило, в том числе и на постсоветском пространстве). Но очевидная ложь украинской пропаганды по второстепенным поводам делает неубедительной и позицию Киева по Крыму. Западный обыватель не может проверить,кто конкретно прав в Крыму, но в тех случаях, когда поверка была возможна, он неоднократно убеждался, что российская картина мира адекватнее отражает действительность, чем украинская. Значит, и в остальном обыватель начинает верить России.

При этом надо понимать, что гипотетическая информационная реальность, состоящая исключительно из правдивых и проверяемых элементов, вовсе не обязательно будет правдива сама. Но это и не важно. Важно в данном случае лишь восприятие. Чем меньше западное общество верит в правомерность украинских претензий на Крым, тем труднее политикам пробивать антироссийские санкции. Общество готово к каким-то ограничениям (а санкции наносят ЕС серьёзный ущерб) в том случае, если уверено в своей правоте, но страдать за ложь (тем более чужую ложь) оно не желает.

Таким образом, российская позиция по Крыму оказывается востребованной не потому, что её нельзя оспорить, но в связи с тем, что она вызывает больше доверия, чем украинская, поскольку те её элементы, которые подлежат проверке обывателем, соответствуют действительности, в отличие от многих элементов украинской позиции.

Аналогичным образом, и в Сирии, и на Украине, и далее везде, наши оппоненты были готовы к любой возможной реакции России в реальном мире и планировали дать на неё убийственный информационный ответ. Информационные матрицы, в которых Россия являлась либо агрессором, либо «терпилой», были уже отстроены, оставалось только дождаться факта реакции и запустить нужную (а скорее всего, обе сразу).

Когда же Россия сама перенесла войну в виртуально-информационное пространство, перехватила инициативу и предложила свою матрицу, свой виртуальный мир, более убедительный, чем западный, противники оказались к этому не готовы. И не мудрено. Представьте себе, в каком Вы сами оказались бы шоке, если бы ехали на танках убивать диких, вооруженных копьями и доисторическими мушкетами зулусов, и вдруг попали бы под удар современной высокотехнологичной авиации. Примерно в таком положении оказался Запад, рассчитывавший вести гибридную войну с Россией, живущей в доинформационном мире и обладающей возможностями позднего СССР, и внезапно столкнувшийся с гибридными (в том числе информационными) усилиями Москвы, более технологичными, чем его собственные.

Вся сегодняшняя истерика уходящего Обамы и терпящих поражение за поражением глобалистов как раз и связана с тем, что враг, представлявшийся удобным мальчиком для битья, нагло, подло обманул просвещённый Запад и отлупил Вашингтон и Брюссель их же собственной дубинкой. Очень обидно.

Однако у медали всегда две стороны. Вернусь к проблеме, затронутой в начале материала. Многие профессионалы, привыкшие работать в старой информационной среде, в рамках позднесоветских технологий, оказались неспособны воспринять произошедшие перемены. Они, как лихой кавалерист, начинавший службу в 60-е – 70-е годы XIX века, когда армии, как при Наполеоне, ещё строились в сомкнутые боевые порядки и ходили в атаку колоннами, который в окопах Первой мировой рассуждает о вырождении человечества, о том, что война перестала быть рыцарственной, что лишённые султанов, киверов, мундирного шитья войска потеряли былой блеск, а военное искусство выродилось в простое перемалывание войск артиллерией, стреляющей с закрытых позиций.

Не то, чтобы он был совсем неправ. Некоторые внешние черты схвачены верно. Просто новые технологии поменяли характер войны, не поменяв её главные (сформулированные ещё Сунь Цзы) принципы. К 1914 году офицеры армий прошлого периода безнадёжно устарели. Талантливые единицы смогли оценить происходящие изменения и понять необходимость адаптации к ним военной теории и практики обучения войск. Новое поколение учили уже исходя из новых принципов. А большинству героев второй половины XIX века места в войнах начала ХХ уже не нашлось (хоть многие были ещё живы и помоложе Суворова времен Итальянского похода).

Ровно то же самое происходит сегодня с «офицерами и генералами» информационного фронта. Кто-то интуитивно почувствовал новую реальность и встроился в неё. Кто-то ворчит и пытается вернуть «добрые старые времена».

Поскольку же сегодня именно информационная кампания становится главным видом боевых действий гибридной войны (классические вооружённые силы скорее играют роль фактора, сдерживающего оппонента от попытки перевернуть шахматную доску и заставляющего играть по правилам), воспитание и обучение нового информационного корпуса, соответствующего инновациям, полностью изменившим лицо войны в начале XXI века, необходимо не менее, чем в начале-середине века ХХ было воспитание нового офицерского корпуса, способного эффективно использовать на поле боя такие инновации, как танки и авиация.

Талантливые одиночки могут выиграть бой или даже кампанию, войну выигрывает система.

Источник: Ростислав Ищенко, «Альтернатива»

Комитет